Инопланетный рынок шкур - Лиззи Биквин

Просто, ну… не она. Очевидно.

Но самой странной частью истории Бетани было объяснение ее новой внешности.

Да, когда Моурин внимательно изучила голограмму, она могла легко сказать, что черты лица совпадают с фотографиями в деле. Женщина на голограмме определенно была Бетани Смит, в этом нет сомнений, но ее внешность, очевидно, сильно изменилась. Она больше не была похожа на человеческую женщину. Вместо этого она выглядела как женская версия Ракши.

Причина этого была… интересной.

И немного пугающий.

Во время приключений с пятью Ракшами Бетани заразилась бактерией. Что-то под названием spirillium strulugans. По-видимому, это была довольно распространенная болезнь среди пришельцев Ковенанта, связь, которая более или менее мирным образом связывала галактику воедино. Большинство инопланетных рас, побывавших в космосе, выработали иммунитет к этой болезни эоны назад, но человеческая иммунная система Бетани оказалась к ней не готова. Чтобы спасти ее от неминуемой смерти, спасители-Ракши Бетани были вынуждены превратить ее в гибрид человека и Ракши, чтобы дать ей иммунитет.

Как именно они это сделали, гадала Моурин? Бетани не сообщила никаких подробностей о трансформации.

Что еще важнее, случится ли то же самое с ней?

Но Моурин уже знала ответ на второй вопрос. Она слышала, как Бетани объясняла это в первые два раза, когда прослушивала запись.

Экипажу «Лонгшота» — Тристну, Джрайку и Ваулу — была поставлена особая задача найти и спасти других несчастных людей, которые могли оказаться в положении Бетани. По этой причине они позаботились о том, чтобы корабль был оснащен всем, что может понадобиться человеку, включая обильный запас лекарств, которые остановят болезнь, не требуя трансформации.

— Не волнуйся, — сказала ей крошечная фигурка Бетани. — Тебе не придется меняться, как мне. О, не пойми меня неправильно, я ни в малейшей степени не обеспокоена произошедшими со мной переменами. Конечно, в то время это было немного страшно, но я научилась любить это. Теперь у меня очень счастливая жизнь на Раке с моими мужчинами и нашими детьми. Однако я понимаю, что большинство женщин не чувствовали бы того же.

Как и в прошлый раз, при виде записи лицо Бетани потемнело, и Моурин невольно нахмурилась. Это была та часть записи, которая ей не нравилась.

— Полагаю, это подводит нас к вопросу о возвращении на Землю, — сказала Бетани. — Ну, я не буду тебе лгать. Это проблема. Видишь ли, Ракши даже не знают, где находится Земля. Возможно, даже не в этой галактике. Черт возьми, она может быть не в этой Вселенной…

От этой мысли по спине Моурин пробежал холодок.

— …я говорю это не для того, чтобы напугать тебя, — продолжала Бетани. — Но в то же время я не хочу давать тебе ложную надежду. Ты заслуживаешь знать правду, и тебе нужно полностью понять ситуацию, в которой ты находишься. Трем Ракша, которые спасли тебя, приказано вернуть тебя в Рак. Здесь ты будешь в безопасности.

Голограмма Бетани слабо улыбнулась.

— И я обещаю, что мы сделаем все, что в наших силах, чтобы найти способ вернуться на Землю. Очевидно, что я не могу вернуться, не выглядя так, как сейчас, — засмеялась она. — И кроме того, у меня нет никакого желания покидать свою семью и свой новый дом. Но я обещаю, что мы сделаем все возможное, чтобы помочь тебе вернуться туда, где твое место. Ты просто должна понять, что никаких гарантий нет.

Несмотря на то, что Бетани была всего лишь записью, Моурин кивнула. Ей очень нравилась эта женщина, и она уже чувствовала, что они друзья.

Изображение Бетани слегка вздохнуло.

— Что ж, я уверена, что у тебя все еще должно быть около миллиона вопросов, но вместо того, чтобы пытаться ответить на все из них самостоятельно, я оставлю остальное команде «Лонгшота». Этим ребятам приказано отвечать на все твои вопросы, так что не бойся спрашивать их о чем угодно, и я действительно имею в виду что угодно. И если они доставят тебе какие-нибудь неприятности, просто напомни, что им придется отвечать передо мной.

Неприятности? Моурин задумалась, какие неприятности они могут ей доставить.

Изображение Бетани сочувственно улыбнулось.

— Что ж, здесь я с тобой прощаюсь. Кем бы ты ни была, я просто хочу, чтобы ты знала, что ты в безопасности, и я с нетерпением жду встречи с тобой на Раке. Помни, ты не одинока…

Изображение Бетани исчезло, и запись закончилась.

Моурин стало интересно, были ли на этом устройстве какие-нибудь другие записи. Это казалось вероятным, но она понятия не имела, как их активировать, поэтому просто поставила голокуб на маленькую металлическую тумбочку у кровати. Она откинулась на матрас, задумчиво почесывая живот Роуна, что вызвало сонное мурлыканье у ее пушистого компаньона.

— Что ж, я думаю, мы можем закрыть дело Бетани Смит, — сказала она себе.

Об этом было странно думать. Только вчера Моурин смотрела на Бетани как на жертву и работала над тем, чтобы найти ее похитителей и привлечь их к ответственности. Но посмотрите, как быстро они поменялись ролями. Теперь похищенной была Моурин, а Бетани — та, кто помогла спасти ее.

Забавно, как все так обернулось.

Несмотря на сложную ситуацию, в которой она сейчас оказалась, Моурин почувствовала легкое удовлетворение от того, что наконец узнала, что случилось с Бетани Смит. Всю свою сознательную жизнь Моурин преследовала это чувство, то чувство завершенности, которое приходило с окончательным раскрытием правды.

Для нее оно было как зависимость.

Оно было частью ее стремлений с самого детства, когда оба ее родителя были случайно убиты грабителем. Убийца — или убийцы — так и не были пойманы, и этот факт довел Моурин до грани безумия в детстве и юности. Не то чтобы она боялась, что убийца может прийти за ней. Черт, она хотела, чтобы этот ублюдок сделал это. Тогда бы она отомстила.

Нет, Моурин не была напугана. Но мысль о том, что зло может остаться безнаказанным вот так… Это было неприемлемо. Предполагалось, что мир должен быть местом справедливости. Предполагалось, что должно быть равновесие.

Скорбь Моурин о смерти ее родителей и возмущение безнаказанностью их убийц побудили ее сделать карьеру в сфере правосудия. Вот так она и стала агентом ФБР.

Но сколько бы дел ни раскрыла Моурин, казалось, это никогда не заполнит зияющую дыру, оставшуюся после потери мамы и папы.

Как это часто бывало, она почувствовала старую знакомую щиплющую боль в глазах, но не поддалась желанию расплакаться.

Обычно, когда Моурин чувствовала себя подобным образом, она вставала и отправлялась на