4 месяца - Джессика Гаджиала

Я не знаю, о чем это говорило, что ее присутствие было таким же комфортным, как и одиночество. Но у меня было ощущение, что это важно, что об этом стоит подумать, проанализировать, выяснить, к чему это вело.

***

— Ну и что ты думаешь? — спросила Кларк, выходя из ванной после того, как заперлась там почти на полтора часа.

В этом платье.

Черном.

Обтягивающем.

С глубоким вырезом на лифе.

Коротким в подоле.

Разрезом на передней части бедра почти до неприличия.

Все эти размышления и анализ я должен был сделать позже. Потому что, увидев ее в этом платье, все рациональные мысли в моей голове исчезли.

Глава 11

Кларк

Глупо было нервничать.

Я имею в виду… Я надеялась заработать на жизнь тем, что буду попадать в опасные ситуации. Неоднократно. Я понимала, что нет никакой гарантии, что, надев форму, пристегнув пистолет и значок, выйдя на улицу, я вернусь домой ночью.

Это были риски, которые я взвесила и обдумала, и на которые я решила пойти.

И все же, вот она я, готовлюсь совершить свой первый по-настоящему опасный поступок, и все же я немного волновалась.

Вот почему я так много времени проводила перед зеркалом. Ну, это и тот факт, что я не умела наносить тени на глаза, так как никогда их не носила — у меня всегда была слишком большая склонность прикасаться к лицу, и моя воспитательница в детском саду, страдающая мизофобией (прим. навязчивый страх загрязнения , микробов ), не хотела бы обо мне это знать. Но даже после того, как я сделала макияж «смоки айс», с оттенком отчаяния, я все еще стояла в едва прикрытых шелковых стрингах, глядя на полузнакомое лицо в зеркале, и напоминала себе, что это то, чего я хочу , что удовлетворение от того, что я смогла опустить мужчину, которого не смог одолеть Мерфи, будет стоить всего этого.

И все же, каким-то образом, эта когтистая, неизбежная потребность доказать свою правоту вдруг почувствовалась немного глупой, пустой.

Но почему?

Потому что у меня была другая возможность проявить себя? Потому что у меня был кто-то другой, кому я могла бы доказать свою правоту?

Не из мести, а просто из желания быть достаточно хорошей, слышать похвалу о своей работе. Даже просто комментарии Барретта о глубине моих записей заставили меня стоять немного прямее.

Независимо от моего энтузиазма по поводу этого конкретного плана мести, я понимала, что есть работа, которую нужно сделать. Я привлекла к этому Барретта. Он жертвовал своим временем. Мы должны были хотя бы попытаться довести дело до конца.

— Ты справишься, — напомнила я себе, безмолвно желая, чтобы эти маленькие лепестки цветов сделали мои соски чуть менее заметными под платьем, которое не оставляло абсолютно ничего для воображения.

Я не была против использования своей сексуальности. В конце концов, это было эффективно. Это был всего лишь спектакль, всего лишь игра. Так почему же я чувствовала себя такой скрюченной? Почему моя кожа была липкой, а мой желудок катался на американских горках?

Стряхнув нервы, я обула туфли на каблуках до щиколоток, набрызгалась пятью духами, застегнула на шее аляповатое ожерелье из толстой золотой цепи и несколько тонких золотых обручей, глубоко вздохнула и вышла в главную комнату, где сидел Барретт, одетый в брюки и черную рубашку, которую он оставил расстегнутой по центру.

Его волосы тоже были другими — расчесанными, может быть, даже немного уложенными, что отбрасывало их назад от лица, выставляя напоказ его костную структуру.

Это, в сочетании с одеждой и тем фактом, что он носил очки вместо контактных линз, придавало ему такой сексуальный ботанический вид, что у меня в груди все сжалось. Мы даже не будем упоминать о том, что мой женский бизнес пытался убедить меня задрать юбку, забраться к нему на колени и избавиться от этой сексуальной химии раз и навсегда. К черту это дело.

— Я выгляжу достаточно дерзко? — спросила я, поворачиваясь по кругу и слегка покачивая задницей, напоминая тот момент, который я подарила ему раньше, когда почувствовала на себе его взгляд, пока шла в торговый центр.

Почему, я не знала.

Поскольку именно я настояла на том, чтобы мы не обсуждали физические отношения между нами. Потому что это было бы слишком грязно. Потому что это было бы глупо, поскольку мне нужно было работать с ним и — как будто это было недостаточно грязно — притворяться его девушкой, когда рядом были его друзья или семья.

— От тебя пахнет борделем, — сообщил он мне с ухмылкой.

— Тогда я считаю, что достигла своей цели. Это не слишком? — спросила я, касаясь маленькой щели на бедре. По какой-то причине при ярком освещении в этой примерочной она не казалась такой большой и широкой. Теперь я была наполовину параноиком: если я ошибусь, на мне не останется ничего, о чем можно пофантазировать.

О танцах не могло быть и речи, если я хотела остаться в приличном виде. Я скрестила пальцы, чтобы Эмре не был из тех, кто танцует.

— Нет, все прекрасно, — сказал он мне, наклонив голову набок, не сводя с меня глаз, что делало проблему женского бизнеса еще более актуальной.

— Итак… мы можем выдвигаться? — спросила я, переместившись на пятки. — По моим расчетам, у меня есть около двух с половиной часов, прежде чем эти каблуки начнут вызывать у меня слезы на глазах. И три часа до мозолей и крови на всей ступне.

— Это прекрасный образ. Я не понимаю, почему женщины носят такие вещи.

— Виновато внутреннее женоненавистничество, — предположила я, когда он медленно встал и направился ко мне.

— Ты кое-что забыла, — сообщил он мне, доставая часы с подслушивающим устройством и протягивая их к моему запястью. Я не могла не задаться вопросом, чувствует ли он мой пульс, как он прыгает, скачет, когда его пальцы касаются моей слишком чувствительной кожи. Он надел поддельный фитнес-трекер, подогнав его по размеру моего запястья. Но его хватка не ослабевала даже после того, как он включил его, даже после того, как у него не было причин продолжать держать меня.

Я не была полностью уверена в этом, но могу поклясться, что почувствовала, как его большой палец провел по венам на нижней стороне моего запястья, прежде чем