Асины журавли - Елена Чумакова

– Ждет на лавочке в сквере напротив штаба.

– Бартошевская на лавочке? Вы с ума сошли! Немедленно пригласите ее сюда, в мой кабинет.

– Есть пригласить в кабинет! Разрешите идти?

– Бегом марш!

Несколько минут спустя полковник с изумлением разглядывал растрепанную худую женщину в сером бумазейном платье и в мужских парусиновых туфлях. Ничего общего с маняще-загадочной дивой в шелках и жемчугах, фото которой Соколовский хранил у себя в бумагах.

– Мадам Бартошевская? Вас трудно узнать… – в замешательстве выдавил из себя полковник.

– Догадываюсь, – печально усмехнулась Ася, – тем не менее, это действительно я. И могу это доказать единственным надежным способом.

И она запела свою коронную «Чайку».

– Боже мой, Боже мой! – взволнованно повторял Соколовский. – Что с нами сделала война… Вам нужен хороший отдых. Мой адъютант проводит вас в гостиницу и позаботится об ужине. А завтра позвольте вас навестить.

Глава 16 Исход

Адъютант привел Асю в ту самую гостиницу, в которой она жила десять лет назад, в счастливом 1910 году. В этот раз ей предоставили другой номер, меньше, скромнее, но сама обстановка холла, вид из окна на знакомый бульвар разбередили воспоминания. Ася замерла у распахнутого окна в призрачной надежде, что вот сейчас к крыльцу подкатит ландо, а в нем влюбленный поручик Бекасов с букетом роз. Однако чудеса происходят только в нашем воображении. Зато реальными были наполненная горячей водой ванна, душистое мыло, махровое полотенце и мягкая постель с атласным покрывалом.

Ася, завернувшись в гостиничный халат, вышла из ванной и обнаружила в номере ужин из ресторана: жаркое, вино, фрукты, вкус которых забыла за последние шесть лет. И такие привычные в прошлой жизни вещи сейчас ей показалась чудом.

Через несколько дней Анастасия Бартошевская уже давала концерт в Дворянском собрании. Билеты раскупили за один вечер. Небольшой зал не вмещал всех желающих услышать любимую певицу. Для многих она была символом прежней, готовой кануть в Лету России.

Бартошевской по ходатайству начальника гарнизона разрешили выбрать концертное платье в костюмерной ялтинского театра. Она выбрала шелковый, украшенный золотым шитьем сарафан в русском стиле и расшитый жемчугом кокошник. Похудевшая, бледная, с заострившимися чертами лица, с горящими от волнения глазами певица выглядела загадочно, даже трагично, что соответствовало и репертуару, и ползущим по городу противоречивым слухам о ней.

На самом деле Ася чувствовала себя на седьмом небе: вновь на сцене перед переполненным залом, вновь волнение в крови, цветы и овации, восхищение публики – сбывшийся сон! После концерта ее провожал до гостиницы щеголеватый белокурый ротмистр, что порождало столько сплетен! В реальности же Белозёров по-прежнему опекал Асю, оставаясь только другом. И она принимала его дружбу с благодарностью уже без всяких опасений. Доходило до того, что они с удовольствием обсуждали дам и девиц, за которыми от безделья волочился неугомонный ротмистр, а заодно и полковника Соколовского, который щедро одаривал певицу мужским вниманием, присылал корзины с цветами и фруктами, приглашал на вечерние прогулки в ландо, на ужин в ресторан. Асе стоило немалых трудов сдерживать порывы полковника, ускользать от объяснений. Новые отношения ей сейчас были совершенно ни к чему. Еще не улеглась боль от гибели тех мужчин, которых она любила. К тому же Соколовский был моложе Аси и ниже ее ростом. Правда, мундир на его сухощавой фигуре сидел ладно, породистое лицо было мужественным, а свое звание полковника в достаточно молодые годы он заслужил отвагой и талантом. Ася понимала, что ссориться с ним неразумно, но и поощрять ухаживания не хотела.

Она прогуливалась под ручку с полковником по набережной и едва слушала, что он говорит. Мысли ее улетали на семнадцать лет назад, в то лето, когда на этом самом месте Станислав Бартошевский сделал ей предложение. Как она была в него влюблена! И как горько закончилась та ее любовь…

А вот в той полосатой купальне на пляже она впервые целовалась с Виктором. Яркое, счастливое чувство, оборвавшееся так внезапно, так трагично…

А Маркел, влюбленный в нее с детства… Она успела к нему привязаться, привыкнуть за время недолгого замужества. И вот его тоже нет. Ася чувствовала себя виноватой, что предала дело его жизни, сбежав из красной Одессы к белогвардейцам. Но что поделать, если она не в состоянии принять жестокость революции. Какое ей дело до классовой борьбы! Она просто женщина, которая хочет жить и петь для людей, и не на передовой, в окопах, не в госпиталях, а в красивых платьях на сцене театра.

Больно, что она не может прийти ни к одному из тех, кого любила, на могилку, чтобы поплакать. Да и существуют ли эти могилки, или их останки тлеют где-то в поле? Нет, ни на какое новое чувство она больше не способна. И Ася спешила в гостиницу, оставляя полковника Соколовского в недоумении: что он опять не так сказал или сделал, чем задел чувства недотроги?

Концерты следовали один за другим, местная публика спешила жить и наслаждаться, предчувствуя скорый конец беззаботности. Гонораров хватало на новые наряды, шляпки, все те дорогие пустячки, что делают женщину неотразимой. Ася, словно невзначай, баловала подарками своего друга Белозёрова, приглашала к себе в номер на обед, зная, что жалование офицерам часто задерживают и вообще деньги в карманах ротмистра не залеживаются.

Между тем, обстановка в Ялте становилась напряженной. Пропали иностранные мундиры с улиц, ушли с рейда корабли под английскими и французскими флагами, закрывались магазины, лавки, хуже становилось с продовольствием. К ноябрю пришло известие, что Красная армия прорвала оборону на Перекопе и лавиной движется по Крыму. Поползли жуткие слухи о расстрелах в Севастополе. В городе началась паника. В порту было не протолкнуться от желающих уехать. В ялтинский порт вошли корабли союзников для эвакуации Белой армии.

Полковник Соколовский прислал адъютанта с пропуском на корабль для певицы Бартошевской и личной просьбой выезжать немедленно. Ротмистр Белозёров нашел извозчика и заехал за Асей. Она лихорадочно запихивала вещи в чемоданы.

– Куда, зачем мы бежим? Кому мы в этой загранице нужны? Почему все так ужасно складывается? – возмущалась Ася. И тут же, почти без перехода:

– Николай Ильич, вы плохо выглядите: бледный, глаза нехорошо блестят. Не больны ли?

Она мимоходом приложила ладонь к его лбу и остановилась, отложив шляпку, которую вертела в руках, не зная, как упаковать это хрупкое творение.

– Да у вас жар! Вам надо в постель, лечиться!

– Ерунда, простыл немного. Будете меня в дороге лечить. Поторопитесь. Если опоздаем на корабль, красные нас мигом вылечат.