Солнце, уснувшее в ладонях ведьмы - Елена Анатольевна Кондрацкая

Анна. – Она понизила голос. – Мне тоже, если честно, она очень нравится. – Она продолжила обычным тоном: – Но делить важные события всё равно стараются с настоящими друзьями. А если ты не заслужила местечко в чьём-то сердце к пятому курсу, то вряд ли уже что-то получится. Ну, я думаю, ты меня понимаешь.

– Почему это?

Анна снова пожала плечами и констатировала очевидное:

– Потому что сегодня ты тоже тут одна.

Её слова укололи меня, хотя были сказаны совершенно беззлобно, скорее с пониманием, которого Анна сама ждала от меня. Будто она разделяла всё, что я чувствую. Мне отчаянно захотелось с ней поспорить, но я не могла. Сложно спорить с правдой. Генри с Рози, Джиа с Аби, Мэй с Эндрю, а я здесь. Даже моего фамильяра не было рядом.

– Хочешь сказать, что мы похожи? – с вызовом спросила я, чтобы скрыть болезненное разочарование.

– О, не думаю. – Анна откусила кусочек пирожка. – Я четыре года вела себя как сука, поэтому меня никто не любит. А тебя не любят, потому что боятся.

Я хмыкнула и всё же забралась на подоконник, достаточно широкий, чтобы вместить нас двоих, но всё-таки коленки наши почти соприкасались.

– Потому что я занимаюсь тёмной магией, – сказала я и тут же добавила: – Как они думают.

– Что? Нет, конечно. Тёмная магия – это круто, – хихикнула Анна. – Расскажи любому студенту про тёмную магию и её возможности, и он будет в восторге.

– И ты, конечно же, знаешь, почему меня боятся? – Я, продолжая защищаться, не стала скрывать насмешку в голосе.

– А ты бы не боялась того, у кого вырезали всю семью? – неожиданно серьёзно ответила Анна, глядя мне в глаза, а потом поджала губы и отвернулась к окну. – Они просто не понимают, как себя с тобой вести, вот и сторонятся. А у скольких из них родители так или иначе работают в Надзоре или на Надзор? Человеческие отношения – это сложно. Особенно когда все их участники ещё совсем недавно были детьми. Да и в целом, – она вздохнула и обхватила колени, – «живые обычно бегут, когда рядом пахнет смертью».

– Вау, – я не сдержала смешок, – ты читала Брукфилда.

– «О красоте Смерти и вечности Потока», – кивнула Анна, не обратив внимания на мой тон. – Не самая моя любимая книга, но толковые мысли в ней есть. Хотя часть про смерть как освобождение от страданий – полная фигня.

– Он просто был тайным фанатом Шопенгауэра. – Я улыбнулась. – «Смерть, бесспорно, является настоящей целью жизни, и нельзя указать другой цели нашего бытия, кроме уразумения, что лучше бы нас совсем не было. Это самая важная из всех истин». Не смотри на меня так! Мы ходили на одни и те же лекции по философии. Я трижды пересдавала. Профессор Каррингтон из меня всю душу вытряс.

Анна рассмеялась.

– Стоит отречься от времени, и конец не наступит. Не будет ни приобретений, ни потерь – вневременье мира Воли ничего этого не знает. Оно вечно, истинно. – Она сощурилась. – Извини, я не так хороша в цитировании. Или просто не люблю Шопенгауэра. Он него веет… обречённостью.

– Только если ты боишься смерти, – прыснула я и осеклась, наткнувшись на серьёзный взгляд Анны.

– А ты разве нет?

– Я… не знаю. – Я растерялась и отвела взгляд, не сумев выдержать её. – Не думала об этом.

– Не думала? Даже когда сидела в подземельях Надзора? Даже когда твою голову обматывали простыней и лили ледяную воду на лицо? Когда познакомили с Расщепляющим? Когда вырезали весь твой ковен, а мать сожгли на главной площади?

Меня затошнило.

– Зачем ты это говоришь? – Мой голос звучал хрипло, от воспоминаний по спине пробежал липкий холод.

– Удивляюсь, что в эти мгновения ты не думала о смерти. Мне кажется, ты лукавишь. Только вот не знаю, мысль о ней тебя пугала или радовала?

Я сглотнула, не отрывая от Анны глаз. Хотела ли я умереть? Прекратить бесконечную боль – физическую и душевную? Я не знала. Возможно… возможно, мгновение или два я думала о том, что смерть бы меня освободила. Может быть, этих мгновений было больше. Может быть, я до сих пор…

– А ты? – произнесла я, не позволяя мыслям найти логическое завершение. – Боишься смерти?

– Нет. – Анна продолжала смотреть в окно, положив голову на колени. – Я боюсь того, что будет после.

– И что будет? – Кожа у меня покрылась мурашками, когда пронзительные глаза Анны, большие, бледные и мутные в странном лунном свете, нашли меня, замерли, будто старались заглянуть мне под кожу и развернуть её подобно окровавленным крыльям, и она едва слышно прошептала:

– Ничего.

Хлопнула дверь, и я подскочила, едва не свалившись с подоконника. В коридор вывалилась толпа студентов во главе с Мёрфи, и они, горланя какую-то древнюю песню Тейлор Свифт, побрели в сторону комнат. Я проводила их взглядом, прижимая руку к груди, в которой бешено колотилось сердце. Когда толпа скрылась за поворотом, я повернулась обратно к Анне. Она снова смотрела в окно и пила вино. Лицо её было совершенно безразличным, если она о чём-то и размышляла, я не могла угадать, радовали её эти мысли или печалили. Она будто застыла.

А потом мимо окна что-то быстро пролетело вниз, и несколькими мгновениями спустя меня оглушил душераздирающий крик.

11

Мне показалось, что на улицу высыпала вся академия. Я пробивалась через толпу, кричала и материлась, требуя меня пропустить.

Джиа лежала на мощёной дорожке под окнами академии. Волосы разметались, вокруг головы зловещим нимбом разбегалась кровь. Кровь текла из носа, из приоткрытого рта. Глаза были прикрыты, но не до конца, словно Джиа устало смотрела куда-то далеко. Рядом лежал фиолетовый блокнот со звёздами, и её рука будто продолжала тянуться к нему.

Студенты столпились на лужайке вокруг, но не решались подойти близко. Кто-то кричал, звал на помощь, а я стояла истуканом и не могла разобрать ни слова. Всё, что я могла, – смотреть на то, как блестит в свете уличных фонарей кровь Джиа. Такая яркая. Разве кровь бывает такой яркой? Наверное, это какая-то шутка. Джиа не могла. Джиа…

– Расходитесь по комнатам! – прогремел голос мисс Гримм, но я её не видела, потому что всё ещё не могла оторвать глаз от Джиа. – Хватит глазеть!

На лужайку с грохотом приземлились три огромные горгульи и зарычали. Толпа испуганно зашумела и нехотя, медленно и тяжело сдвинулась с места. На тело Джиа упала длинная тень, а потом я увидела знакомые рыжие кудри. Кай присел рядом с Джиа, коснулся её запястья. А я сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони и желая закричать: «Не трогай её!» – но не смогла разомкнуть губ. Будто что-то почувствовав, Кай вскинул голову и посмотрел на меня.

– Вас это тоже касается, мисс Блэквуд! – гаркнула мисс Гримм, а потом добавила мягче: – Идите к себе.

Чьи-то руки приобняли меня за плечи, и я почувствовала запах вина и дорогого парфюма Генри. Взгляд Кая недобро заблестел, тело напряглось, будто он готовился сорваться с места, но потом его взгляд вернулся ко мне и блеск притупился, плечи почти расслабились, но он не отворачивался, продолжая следить за каждым моим движением, будто пёс в ожидании команды. Кое-как Генри сдвинул меня с лестницы и потянул к распахнутым дверям академии.

Я шла за ним, но не отводила взгляда от зелёных глаз Кая, а потом моргнула – и оказалась в своей комнате. Сидела на своей кровати, уставившись на ловец снов над кроватью Джиа. Генри сунул мне в руки откуда-то взявшуюся чашку чая и сел рядом.

– Эй, Кэт, слышишь меня? – Он заправил мне за ухо волосы, открывая лицо.

Я часто заморгала, перевела на него взгляд и втянула носом воздух.

– А, да, да, прости, всё в порядке, – забормотала я и отставила чашку на прикроватную тумбочку. – Надо вернуться к Джиа, её, наверное, уже отнесли в больничное крыло.

Я попыталась встать, но Генри удержал меня.

– Её нет в больничном крыле, Кэт.

– Почему? – Я непонимающе нахмурилась. – Ты видел? Там было столько крови, её должны были отнести в больничное крыло!

Генри вымученно улыбнулся.

– Кэт…

Я замотала головой.