Её ванильное лето - Оксана Хващевская

Девушка не помнила, как все же погрузилась в сон, который куда больше напоминал липкое забытье. Страх и потрясение, пережитые ею, не давали расслабиться. Нервы по-прежнему были напряжены до предела. Машка слышала сквозь сон, как где-то вдалеке выла сирена, потом зарокотал приближающийся гром… Очнулась она, когда капли дождя забарабанили по крыше, а из-под дверей вместе с серым рассветом потянуло сыростью и прохладой.

Машка поежилась, пытаясь согреться, и на мгновение ей показалось, что она уснула летом, а проснулась осенью. Разве возможно, чтобы за несколько часов в разгар лета так похолодало?

Она почему-то была уверена, что не сможет подняться. Но когда все же решилась встать на ноги, у нее получилось. Правда, голова тут же отозвалась тупой болью. В тусклом свете, проникающем сквозь щели, она впервые огляделась по сторонам. Сторожка была пуста. Выходит, все ее вчерашние старания и пережитый ужас оказались напрасными. Даже если бы она и распилила замок, ее ждало разочарование. Скорее всего, сторожку использовали как склад. Маша вспомнила, как за секунду до того, как ее оглушили, она догадалась, что здесь происходило…

И то сияние, и странный звук… Прошлой ночью автогеном резали старую водонапорную башню. Маша где-то слышала, что в деревнях часто промышляют незаконной добычей металлолома. Но ведь башня не была ничейной! Это не ржавые трубы, проволока или листы жести, которые искали, а потом выкапывали из земли. Башня — это уже серьезно, другие масштабы и деньги. А ее вот так просто срезали, разделили на части и увезли… Хватятся ли ее, и найдут ли воров?…

От всех этих мыслей еще сильнее разболелась голова. А еще Машка хотела есть, пить и попасть в туалет. И вообще, следовало подумать о том, как отсюда выбраться. Еще одной ночи здесь она не переживет. Постояв немного, девушка, держась одной рукой за голову, а другой за стенку, сделала несколько шагов и подошла к двери. Подналегла, пнула ногой, забарабанила кулачками. Но дверь не поддавалась. Снаружи, как и прежде, она была заперта на замок.

— Откройте! Помогите! Выпустите меня отсюда! На помощь! Эй, кто-нибудь! Помогите мне! Я тут! Эй! — во весь голос кричала Лигорская. Кричала снова и снова, пока не выдохлась. Опустившись у дверей на корточки, она обхватила колени руками.

Все бесполезно! Сидеть ей здесь, пока те, кто запер ее, не вернутся. Или пока в деревне не поймут, что она пропала.

Медленно тянулось время. Устав от бесконечных мыслей о своем плачевном положении, девушка обратила их к прошлому. Вспомнились недавние школьные годы. И друзья, которые по большому счету заменили Машке семью: по крайней мере, с ними у нее было полное взаимопонимание и доверие. Мама, конечно, утверждала, что эта компания не самая подходящая и ничему хорошему не научит. Более того, они дурно влияют на Машку и отдаляют от семьи. Последнее заявление особенно смешило девушку, но она предпочитала не спорить. Да, ее друзья не отличались образцовым поведением, но они поддерживали и радовались любым ее начинаниям и стремлениям, верили в ее мечты, помогали по мере возможности и утешали, если того требовали обстоятельства. Будучи человеком закрытым, причем с самого детства, Маша никогда и ни с кем не делилась своими переживаниями, подробностями личной жизни, предпочитая для всех оставаться веселым и беззаботным, ветреным и взбалмошным сорванцом. Но даже такой друзья принимали ее.

Машка вспомнила, как в шестнадцать лет убегала с ними в ночные клубы, а мама становилась у дверей «звездочкой», пытаясь удержать. Как пропадала в драматических кружках и студиях, а друзья прикрывали ее на уроках и потом давали списать. Использовав свои связи и знакомства, устроили ей профессиональную фотосессию, которая стала настоящим украшением ее портфолио, необходимым для кастинг-агентства. Они искренне радовались, когда ее стали приглашать на съемки. И пусть это были маленькие, незначительные эпизоды, даже не роли, но для нее, начинающей актрисы, окончившей лишь курсы актерского мастерства, и они имели огромное значение! К тому же за это платили деньги. А потом была первая долгожданная роль в настоящем кино, которое снимали на «Беларусьфильме» совместно с российской кинокомпанией. И пусть ее героиня не была главной, это не имело значения. Самым важным было другое — она смогла узнать себя как актрису, на практике применить полученные знания, понять, на что она способна. В результате ее работой остались довольны и она сама, и вся съемочная команда.

Лигорская не виделась со своими друзьями почти месяц, нечасто вспоминала их в круговороте деревенских событий и только сейчас вдруг поняла, как на самом деле соскучилась по ним всем. Слезы навернулись на глаза, но девушка тут же смахнула их и улыбнулась, представив, как они будут хохотать, когда она расскажет о своих приключениях. Конечно, решат, что она где-то и приврала, но, безусловно, будут гордиться ее смелостью и находчивостью. Правда, улыбка тут же увяла, стоило лишь подумать о том, что она, возможно, их больше не увидит.

По мере того как тянулось время, вместе с сыростью и зябкостью, пробирающей до костей, пришли безысходность и отчаяние. Чтобы не замерзнуть, девушка мерила шагами сторожку, снова и снова кричала, зовя на помощь, колотила в дверь, пыталась дотянуться до окна под крышей, которое было наглухо заколочено. Но все ее действия не имели результата. Она выдохлась, чувствуя, как в животе урчит от голода. В какой-то момент Машка потеряла счет времени и ей показалось, что мир остановился, замер, сузился до пределов этой сторожки и ничего больше не существует. Близилась ночь. Где-то внутри рождалась паника, подступая к горлу тугим комком слез.

Когда стемнело, в замке стал поворачиваться ключ. В шуме дождя, непрерывно барабанившего по крыше, Машка не сразу услышала посторонние звуки. Она сидела на полу, дышала на ладошки, пытаясь их согреть, и слезы беспрерывно катились по щекам. Замок ударился о дверь, и девушка затравленно огляделась по сторонам. Спрятаться здесь негде, да и бежать некуда. И вокруг нет ничего, что могло бы послужить орудием самозащиты. Машка так и осталась сидеть на полу, глядя широко распахнутыми глазами, как открывается дверь. Они пришли отпустить ее или убить! Причем во второе верилось как-то больше. Дверь открылась, и в светлеющем проеме возник темный мужской силуэт.

— Ну что, моя хорошая, доигралась? А не я ли предупреждал: нездоровое любопытство до добра не доведет! — раздался вдруг низкий хрипловатый голос Сафронова.

Машка вскочила на