Сны с чёрного хода 2 - Алексей Небоходов

переживаний, терпения и, возможно, всё ещё не угасшая любовь. Она чувствовала, как что—то внутри неё, неуловимо связанное с этим мужчиной, возвращается, как старый, давно забытый мотив, который внезапно всплывает в памяти и заставляет сердце биться чаще.

Он был не тем человеком, которого она знала в юности, но в нём осталось что—то незыблемое, что—то, что не могло быть стерто временем. В его взгляде, в чуть сжатых губах, в уверенных движениях рук сквозила та же сдержанная сила, которую она когда—то боялась и которой восхищалась.

Тёплый свет настольной лампы выхватывал детали – его профиль, неровную линию скул, тень от очков на переносице. Он спокойно наблюдал за ней, не торопил, не задавал вопросов, но Лия чувствовала, что он ждёт. Она знала этот взгляд – не требовательный, но выжидающий.

Всё, что она хотела спросить, встало комом в горле. Ей казалось, что если она нарушит тишину, произнесёт хоть слово, то что—то важное, едва уловимое, исчезнет.

Лия смотрела на супруга, стараясь не выдать смятение. В его лице читалась сдержанная забота, но за внешним спокойствием она угадывала тревогу. Он не задавал вопросов, но его взгляд говорил сам за себя – он ждал. Ожидал объяснений, возможно, привычного отклика, каких—то слов, которые могли бы доказать, что перед ним та же женщина, с которой он делил жизнь.

Но теперь она не знала, какой была эта жизнь, и опустила взгляд, медленно перевела дыхание и, не торопясь, аккуратно спросила:

– Мы… давно здесь живём?

Александр слегка склонил голову, будто его удивил сам вопрос, но он не придал ему значения.

– Конечно, уже много лет. Сразу после института мы перебрались в Ленинград. Ты ведь сама не хотела оставаться в Москве.

Лия внутренне напряглась, но не выдала себя. Она осторожно кивнула, словно соглашаясь, а затем, обдумав следующую фразу, мягко улыбнулась:

– А почему я не хотела? Я ведь столько мечтала учиться в Москве.

Он чуть сузил глаза, пытаясь вспомнить, но затем произнёс уверенно:

– Ты быстро поняла, что этот город тебе не подходит. Всё слишком суетливо, слишком агрессивно. Я говорил тебе ещё тогда, что ты будешь чувствовать себя комфортнее в Ленинграде.

Лия слабо улыбнулась, чувствуя, как внутри что—то сжимается. Он говорит спокойно, уверенно, но она не узнаёт себя в этих словах. Она не помнит, чтобы так думала. Или это просто ещё одно доказательство того, что её настоящая жизнь ушла из—под ног?

Она сделала вид, что раздумывает, затем чуть склонила голову и продолжила:

– Значит, мы уехали сразу после выпуска? Я уже успела что—то написать к тому моменту?

Александр усмехнулся, и в его глазах мелькнуло тёплое воспоминание.

– Конечно. Ты не могла без этого. Уже в последний год учёбы твои рассказы начали публиковать. А потом… ты начала писать больше. Но мы тогда даже не представляли, насколько далеко это заведёт тебя.

Лия сжала пальцы.

– А ты? – её голос звучал непринуждённо, но внутри нарастало беспокойство. – Ты ведь так любил преподавать, но уехал из Москвы.

Он взглянул на неё, чуть приподняв брови, затем, не отводя глаз, тихо произнёс:

– Любил. И люблю. Но ты для меня важнее, Лия. Разве ты не помнишь?

Она почувствовала, как что—то дрогнуло внутри.

Он смотрел на неё с той самой уверенностью, которую она так часто видела в его глазах раньше, когда была молодой, когда он казался ей воплощением чего—то недосягаемого, но при этом родного. Только теперь в его взгляде было больше нежности, меньше той осторожной отстранённости, которую он когда—то хранил.

– Конечно, – прошептала она, – конечно, помню.

Но правда заключалась в другом. Она не помнила, а только лишь начинала собирать новую реальность по осколкам.

Лия закрыла глаза, ощущая, как усталость медленно овладевает телом, но сознание продолжает метаться между страхом и попытками разобраться в происходящем. Она чувствовала, как под веками вспыхивают разрозненные образы, пугающие и притягивающие одновременно. Мгновения из её прошлой жизни, воспоминания, которые теперь казались чужими, исчезающие очертания лиц, людей, которые когда—то были важны. Всё это напоминало старую киноплёнку, которая то и дело заедала, прерываясь внезапными вспышками пустоты.

А потом сквозь темноту проступил силуэт. Женщина. Таинственная фигура, окутанная лёгким светом, стояла вдалеке, её лицо было скрыто, но взгляд прожигал насквозь, пробираясь в самую суть.

– Ты слишком долго играешь с судьбой, – голос был ровным, но в нём слышался отголосок чего—то неизбежного. – Продолжишь – и твоя личность исчезнет.

Лия почувствовала, как в груди зарождается ледяной комок.

– Что ты имеешь в виду? – её голос прозвучал глухо, словно сказанное отразилось от стен пустого пространства.

Женщина приблизилась, её очертания стали чётче.

– Ты больше не принадлежишь ни одной из реальностей. Ты их нарушаешь, переписываешь, но не учитываешь последствий. Каждое изменение разрывает связи между мирами, а твоя собственная сущность начинает стираться.

Лия сделала шаг назад, хотя ноги казались неподвижными.

– Но я ведь просто… – она не смогла закончить фразу.

Незнакомка покачала головой.

– Ты пытаешься собрать себя заново, но чем больше ты изменяешь, тем меньше остаётся от тебя настоящей.

Лия хотела возразить, но что—то сжало горло. Голос женщины обволакивал её, проникая глубже, чем просто слова.

– Ты должна принять одну из жизней и остаться в ней. Иначе скоро ты забудешь, кто ты.

И с этими словами она исчезла, растворившись во мраке, оставив Лию одну в пугающей пустоте. Она открыла глаза. Перед ней была её гостиная.

Приглушённый свет падал на стены, вырисовывая знакомые, но чужие очертания пространства, которое теперь называлось её домом. Александр сидел в кресле, его пальцы неторопливо перелистывали страницы книги. Её книги. Той самой, которая больше не принадлежала ей.

Лия медленно потянулась к бокалу с вином, наблюдая за тем, как он читает, как его брови слегка сдвигаются, когда он погружается в текст. Всё в этом мире казалось правильным, выверенным, логичным.

Но только не для неё.

Новая жизнь была здесь, но она не чувствовала себя частью этой жизни. Она сделала глоток вина, холодный напиток стекал по горлу, но не приносил облегчения.

В голове неотступно крутилась одна мысль: "А если я УЖЕ не я?"

Глава 7

Лия открыла глаза, и первое, что почувствовала, – шероховатую ткань простыни, натянутую на жёсткий матрас. Материал давно выстирали до истончения, но он всё ещё сохранял грубоватую фактуру, впитавшую в себя не только годы стирок, но и тысячи историй, которым никогда не суждено было выйти за пределы этих стен.

Воздух вновь был наполнен запахами, будто застывшими во времени: смесь старого дерева, влажной штукатурки,