Черноокая печаль - Зарина Солнцева

— Я отныне, господин, с женой одно целое. Сам меряй, раз нужен тебе такой охотник, как я, в племени, то будь добр, уважь и мою суженную. Ну а если нет, то не поминай лихом и бывай!

Очи Грома заметали молнии, но будто от удара после моих слов он дернул головой и отшатнулся. От бессилия сжал кулаки.

— Мать не благословит и не примет этот союз.

— Мои заботы.

— Девчонку хотя бы пожалел... — протянул он осуждающе. — Наши же заклюют ее!

— Я ее любить, а не жалеть буду. А наши... Пущай только тронут!

— Ну смотри, Третьяк, дело твое...

Глава 15

— Надумала сбежать?

— Надо ли?

Тяжко и уныло выдохнула, упираясь подбородком в сложенные на коленях руки. Я так и осталась сидеть на пороге того самого чулана, куда меня совсем недавно запер бер. Зацелованная, обманутая и вроде как уже замужняя.

И такая тоска в душе поселилась, когда он ушел, что впору выть от грусти. И вроде должна злиться на него. Проклинать. А у меня перед очами покрамсанное тело мужика у реки, и давящий страх окутывает сердце при мысли, что Третьяк пошел охотиться на это исчадье Темных Богов.

И тут уже не до глупых обид и злости. Просто хочется, чтобы он остался целым и невредимым. И со мной рядом.

— Да не... Не надо.

Мирон присел на порожек рядом. Благо тот оказался широким. У беров тут все оказалось больше, выше и крупнее. Непривычно для меня, сельской девчонки, прожившей всю жизнь в маленькой лачуге, делившей спальное место с тремя сестрами.

— Только, дабы было всё по-честному, надобно, чтобы ты знала: тяжкое бремя тебя ожидает в главном доме. Мать Третьяка и вся община не одобрят ваш брак.

Вскидываю голову, поймав взгляд бера, и любопытствую прямо и без ужимки:

— Отчего же он меня женой сделал, раз все против?

— Потому что влюбился как дурак. Он и так упертый баран, а тут... — фыркает незло, — и вовсе весь разум растерял. Хотя я его понимаю... Пройти мимо такой, как ты, способен разве что слепой и глухой.

— Родня Третьяка против оттого, что я человеческого рода?

Мирон вдыхает тяжело. Причитает полушепотом про своего друга, того самого, кто умужрился мне мужем стать.

— Ох, и не по нраву мне все эти разговоры. Да, Третьяк, сволота такая, небось уже по лесам рыскает. А тебе надобно знать, дабы защититься. Власта — мать вождя и Третьяка. Она люто ненавидит человеческих женщин, сама по себе баба она строгая и властная. Но давно хочет сыновей женить. В твоем случае, Наталка, остается надеяться, что ваша с Третьяком женитьба спасет тебя.

— Мало веры в твоих словах, Мирон. А еще больше обреченности.

Бер с натугой мне улыбается, а потом взъерошивает мне волосы.

— Третьяк оставил меня присматривать за тобой. И видят боги, я бы гораздо больше обрадовался, если бы мне пришлось обороняться от стаи волков, чем от десятка баб в главном доме. Туда мне путь закрыт, милая. И защитят тебя от лютых медведиц только боги.

****

Сказки о сварливых свекровьях и ленивых да неуважительных невестках имелись в каждом народе и поколении. Я тоже была наслушана ими. Точнее сказать, напугана. Но мать в детстве всегда причитала: «Покорной невестке даже злая свекровь не страшна».

Тем не менее не думаю, что в моем случае мне хотя бы дадут шанс быть покорной.

Госпожа Власта полностью олицетворяла свое имя. Высокая женщина, слегка полновата. С двумя косами чуть темнее коры дуба, обмотанные вокруг головы и прикрепленные золотыми шпильками. Острый подбородок и недовольно поджатые губы. Один ее взгляд распаривал своим холодным недовольством. Прямая спина делала женщину еще массивнее и строже. Очи же не выдавали ни капельки той теплоты, что у ее сына. Они были холодные, как льдины Севера. В женских волосах мелькали нити седины, но сама госпожа Власта держалась уверенно и хмуро.

— Кто это? Новая служанка?

Кивнула она на меня, не давая даже возможности открыть рот. Рядом защебетали другие медведицы, что слаженно до этого резали лапшу из теста.

— Нет, великая мать. — От стайки работающих отлипла высокая, коренастая женщина с множественными косичками, вытерая руки о передник, она мимолетно глянула на меня, а потом снова на свою госпожу, неуверенно так: — Это... жена Третьяка. Он привел ее на рассвете, прежде чем уйти на охоту.

— Шутить вздумала, Олена?

Сцепив плотно зубы, недовольно фыркнула старшая медведица. Но женщина с русыми волосами, зелеными глазами поджала губы, снова глянув на меня. Я уже было хотела поприветствовать мать... мужа.

Как та шагнула ко мне и грубо ухватила за ворот платья, дернув того до треска в сторону, обнажив тем самым плечо.

Синий огонь полыхнул в глазах медведицы. Словно тряпичную куклу она отшвырнула меня от себя. Так что я полетела на пол.

— Где Гром?!

Рявкнула она так, что все на кухне подпрыгнули. Никто не посмел ответить, пряча взгляд. Полоснув по мне напоследок взглядом, она зыркнула, как змея, и, подхватив подол платья, стрелой двинулась на выход. За ней две служанки.

А мне... никто не помог подняться. Что ж, только тогда я поняла, о чем мне пытался растолковать Мирон.

В тот же день, проходя мимо кузнечного дома, я услышала интересную для себя беседу. Которая быстрее уж напоминала ссору.

— Вы наплели на мою волю?! Снова растоптали в грязи?! Не бывать этому! Уведи это человеческое отребье с глаз моих, пока я ее на куски не разорвала!

— Это жена Третьяка, а не моя! С ним и говори.

Спокойно подметил высокий мужчина в сером кафтане, он неспешно точил нож.

— Ты вождь — Гром!!! Твое слово — закон! Изгони эту поганку! Так я сказала!

Устало отставив свой нож с широким лезвием в сторону, бер поджал губы, очевидно поминая про себя брата добрым словом.

— Ты меня не слышишь? Я сказала...

— Я ему говорил. — резко поднялся на ноги бер, нависнув над матерью. — Но он непреклонен! Сказал, либо она остается, либо они уходят оба!

— Неблагодарный мальчишка! — в сердцах фыркнула медведица, со злостью отшвырнув все металлические заготовки на столе, даже не поморщившись. Вот это пугающая сила. — Выгони ее, Гром! Пока его нет. Я тебе как мать приказываю. Не гневи меня! Иначе...

— Хватит!