Развод? Прекрасно, дорогой! - Евгения Серпента

- Открывай лючок.

Я дернула рычажок и услышала характерный щелчок открывшегося капота.

Да что же это такое сегодня?! Что за позорище?!

Эти два рычажка находились под панелью рядом. Первые месяцы я регулярно веселила заправщиков и водителей-мужиков, когда подъезжала к колонке и открывала капот. Потом рука уже автоматом тянула нужный. А сейчас тогда что?

Быстро дернув второй, я понадеялась, что он не заметил. Темно все-таки, ближайший фонарь метрах в двадцати. Но зря. Потому что, закинув воронку в багажник, спаситель обошел машину и с усмешкой прихлопнул капот.

- Готово. Заводи.

Машина довольно заурчала, панель засветилась.

- Спасибо, - расцвела я в улыбке.

- Спасиба много, - хмыкнул мужик. – Триста рублей с тебя.

Ого! Почти стопроцентная наценка. Ну и крохобор! Хотя, если подумать, с какой стати он должен дарить незнакомой бабе три литра бензина? Это ведь была его аварийная заначка.

- На карту можно? – поинтересовалась осторожно.

- Валяй, - он продиктовал номер телефона.

Триста рубликов улетело некому Роману Евгеньевичу П.

- Есть. Ну бывай, Анна Кирилловна Д. Следи за датчиками, это полезно.

Убрав канистру в багажник, Роман сел за руль и газанул с места. Я откинулась на спинку и вытерла холодный пот со лба. Задница взмокла так, будто снова сдавала экзамены на права. Пальцы мелко дрожали.

Обошлось!

Ну и денек выдался! Показалось вдруг, что у Катарины я была если не месяц, то как минимум неделю назад.

Семь километров до заправки ехала минут двадцать. Скорее, кралась на цыпочках. Залила полный бак, зашла в стекляшку расплатиться.

- Кофе не хотите? – зевнув, предложила девушка за кассой.

Я взяла кофе, круассан с сыром, села за столик.

Да уж, приключение получилось что надо.

Подумала о Пашке с Лилькой, ожидая то ли вспышки ярости, то ли глухой тоски, но… нет. Ничего, кроме усталости и желания поскорее со всем этим покончить.

Как-то я читала, что человеческое тело обновляется каждые семь лет – биологически и энергетически. Так что и в Пашку влюбилась, и с Лилькой подружилась совсем другая Аня, а нынешняя получила их от нее в наследство. Вот пусть и остаются в прошлом – с прежней.

Пока я медитировала над стаканом кофе, небо начало светлеть. Как классическая сова я любила ранние утра парадоксальной любовью. Хотя бы уже потому, что выпадали они на мою долю нечасто. Когда-то давно, еще в институте, ранние подъемы были, разумеется, тяжкой рутиной, а потом, едва необходимость в них пропала, стали редкостью.

Какой же это кайф – выдрать себя из сладких объятий Морфея и окунуться в чистую, словно отмытую до скрипа тишину еще не проснувшегося города. Или наоборот – после бессонной ночи возвращаться домой, чтобы лечь спать, когда другие бедолаги тащатся на работу.

Работа как раз жаждала быть сделанной, но я сказала ей: ждать! Как собаке у дверей магазина. Разделась и с наслаждением вытянулась под одеялом, уснув, наверно, раньше, чем угнездилась на подушке.

Разбудил меня Сирил, что означало звонок из самого узкого круга лиц, особо приближенных к императору. Я все-таки настроила его на тех, кто не вызывал негатива.

- Ну и где ты была? – холодно поинтересовался Гена.

- И тебе здравствуй.

Начало мне сильно не понравилось, но ссориться не хотелось. Вчерашний день и так отожрал слишком много ресурсов.

- Аня!

- Аня ездила по делам. А ты что, решил меня контролировать?

- Мне просто интересно, где моя женщина болтается по ночам.

Когда он сказал, что не любит, когда его женщин трахают посторонние члены, это еще можно было с натяжкой записать как специфическую шутку. Тем более ситуация тоже была довольно специфической. Но вот это на шутку уже совсем не тянуло.

‍

- Ген, если ты хочешь поругаться, то выбрал неудачный момент. Мне надо работать. Если тебя интересует, не была ли я с мужчиной, то нет. Не была. У тебя все?

В трубке коротко пискнуло.

Ах, какие мы нежные! Ах, какие мы нервные!

Часы показывали половину первого. Завтракать, вроде, поздновато, обедать рановато. Потянувшись сладко, я выбралась из-под одеяла и поплелась в ванную.

Колючие струйки теплой воды стекали по груди и животу, щекотно пробирались между ног. Обычно на них не обращаешь внимания. И когда намыливаешь там гелем, это всего лишь гигиеническая процедура. Но иногда почему-то движения замедляются, а то самое место мгновенно реагирует. Все складочки набухают и отзываются на каждое прикосновение, словно просят: так, еще, погладь, прижми, крепче, а теперь глубже…

Вроде бы и мыслей никаких эротических не было, но вот я уже полулежу в пустой ванне, закинув разведенные ноги на бортики. Пальцы левой руки глубоко внутри, разыскивают чертову точку Джи. Правая держит душ, переключенный на массажный режим. Тугая струя воды дразнит клитор – рядом, ближе, дальше, коротко по нему и снова вокруг. Он отзывается такими же короткими сердитыми вспышками: еще, еще, ну же!!!

Представляю Генку с его дубиной, выпирающей из трусов. Давай, снимай, вставь мне как следует. Чего ты ждешь?

Струя по-снайперски точно врезается в клитор. Почти морской бой: попал, ранил! И вдруг – против воли – вижу совсем другие глаза, другие руки ласкают меня, другие губы.

А вот теперь точно убил!

Горячая, соленая судорога скручивает в спираль. Если кто-то сейчас есть за стеной, он слышит мой стон и думает, что меня трахают в ванной. Или что это просто… гигиеническая процедура.

Да плевать! А можно еще разок? Воскресить и убить снова?

Почему нет, улыбается Багира, наклоняясь надо мной…

Глава 40

Обычно после ударного оргазма, независимо от способа его получения, тело сладко плывет, возвращаясь из параллельного измерения в реальность. А вот настроение не всегда бывает радужным. Может, кому-то после автосекса и неплохо, но у меня чаще возникало ощущение, что - грубо говоря - не выебали, а наебали. Всего-то две буквы – а какая разница! А если приличнее, то дали фантик вместо конфеты. Тело получило свое, а душа с разумом солидарно и разочарованно вздохнули.

Когда у тебя отношения с одним мужчиной, а во время секса или мастурбации ты представляешь другого, это нехороший звоночек. Или даже не звоночек, а набат во все тяжкие. И мы это уже проходили с Пашкой.

По правде, я даже не могла понять, что выбесило сильнее: Генкина попытка меня контролировать или сказанное с непрошибаемой уверенностью «моя женщина».

«Моя женщина» - под этим