Развод? Прекрасно, дорогой! - Евгения Серпента

Как он вообще узнал, что меня не было ночью дома? Пришел без звонка, не застал и караулил двор, глядя в кухонное окно? Всю ночь до утра? Или просто заметил случайно, что вечером я выехала и вернулась рано утром? Да, в принципе, неважно.

В «Незабудку» я не пошла, сделала кофе и бутерброд, села за комп. Заказала технику на свой выбор, отправила Малиновскому чеки на оплату и занялась очередной комнатой.

Как-то так уж вышло, что следующей по плану шла детская. Из суеверных соображений Милана попросила ее только отделать в дитячьем стиле, но не обставлять. Я подбирала материалы, а во рту стоял привкус горечи. И вряд ли от крепкой эфиопской робусты. Скорее, потому что совпало со вчерашним визитом к Катарине и ее двумя новостями, о том, что родить я, в принципе, могу, но лечиться надо конкретно под беременность, а не с прицелом на туманное будущее.

Представить Генку отцом своих детей не получалось. Разве что элитным производителем, но рожать ребенка «для себя» не хотелось. Мне олдскульно казалось, что для этого нужна семья, где все друг друга любят. Видимо, потому, что сама выросла в такой и считала эту модель единственно верной.

Но, с другой стороны, мне уже тридцать. Всегда бесило идиотское выражение про тикающие часики, но не могла не согласиться, что это правда. Да, конечно, сейчас и в сорок рожают, но кто сказал, что это хорошо? Синдром Дауна и прочие пакости никто не отменял. Так что, возможно, придется подумать над переоценкой ценностей.

Хотела ли я вообще ребенка? Да, хотела. Правда, последние пять лет старательно пыталась убедить себя, что нет, не хочу. Потому что и так неплохо. Кто сказал, что все обязательно должны плодиться и размножаться?

Резко, как пощечина, вырвался из памяти тот день, когда в Центре репродукции нам поставили окончательные диагнозы и обрисовали перспективы.

Будучи нищими студентами, существующими на две стипендии и родительские дотации, мы старательно предохранялись. Хотя как могут предохраняться нищие студенты, которым, учитывая интенсивность половой жизни, даже резинки не особо по карману? «Я вытащу» и «сегодня можно». К гинекологу я тогда не ходила, следуя такому же стандартно наплевательскому «у меня все в порядке, зачем к нему ходить?»

Через два года регулярного супружеского секса наконец возникли подозрения, что в порядке далеко не все. Здравый смысл, теория вероятности и закон подлости дружным хором намекали, что при таких ненадежных способах предохранения я давно должна была ходить с пузом. Мы уже закончили институт и работали, Пашка начал получать у Шмуля более-менее приличные деньги, можно было наконец задуматься о детях.

«Анют, давай еще годик-другой подождем, - попросил Пашка. – Не тащить же ребенка в эту коммуналку. Вот возьмем ипотеку…»

Ипотеку мы так и не взяли, потому что через два года это стало неактуальным. Когда после смерти Шмуля Пашке досталась компания, мы смогли позволить себе собственный дом. Предохраняться перестали, как только купили участок. Через год дом был готов, а беременность где-то заблудилась.

Тогда-то я и пришла к Катарине, старшей сестре однокурсницы Любы. Сначала та, разумеется, сказала, что год – это мало, но когда узнала, что до этого мы трахались с практически нулевой контрацепцией целых шесть лет, отправила нас обоих на расширенное обследование.

Изучали нас долго, дорого и неприятно. Еще более неприятными оказались результаты. Если мой поликистоз все же давал какие-то надежды, то Пашкин редкий синдром с красивым названием Дель Кастильо был абсолютно неизлечим. При достаточной маскулинности и нормальных половых функциях у него в ноль отсутствовали сперматозоиды.

«После серьезного лечения, Анна, вы, скорее всего, сможете забеременеть с помощью ЭКО донорской спермой, - сказал врач в Центре репродукции. – Если не получится, тогда можно усыновить».

Эти варианты Пашку не устраивали, и тему вскоре закрыли. Я думала, что смирилась с этим. Но, как выяснилось, нет.

Отправив Милане несколько эскизов комнаты с образцами обоев, декора, напольного покрытия и светильников, я окончательно скисла. Надо было срочно чем-то заняться, пока полностью не выгрызла себе мозг. После вчерашних похождений даже высовываться из дома было страшно.

Генка обиженно прятался в окопе, что меня вполне устраивало. Видеть его – по крайней мере, сегодня – не хотелось. Во-первых, я еще была сердита. Во-вторых, боялась, что, если ляжем в постель, в голову снова полезет Багира.

Оказывается, порнокартинки, которые хранишь в закромах воображения, могут выходить из-под контроля.

Подумав, я позвонила Натке и пригласила ее к себе.

Глава 41

- Извини, я занята, - сказала Натка холодно после длинной паузы.

Ну ясное дело, обиделась, что я больше месяца не отвечала на ее звонки и сообщения. Или… не только? Наверняка Лилечка подстраховалась на тот случай, если мне вздумается все-таки поговорить.

- Наташ, надо кое-что прояснить.

- Ань, да что тут прояснять? – Наткин голос вибрировал, как перетянутая струна: вот-вот лопнет слезами. – Все предельно ясно. Лиля мне подробно… объяснила.

И почему я не удивлена?

- Ну как хочешь. Но учти, если не приедешь, то так и не узнаешь, как все было на самом деле.

Таймер разговора отсчитывал секунды молчания. На какой уже можно нажать на отбой?

- Хорошо, - на десятой Натка тяжело вздохнула. – Через полчаса закончу и приеду. На Таврическую?

- Да. Жду.

Я почти на сто процентов была уверена, что Лилька сказала Натке примерно следующее: Анька, дура, почему-то вбила себе в голову, что Пашка трахается с тобой. Потому что ты с ним работаешь и раньше была в него влюблена. И переубедить ее невозможно.

Все правильно, хочешь достоверно соврать – скажи часть правды. Я ведь действительно поверила, что Стоматолог – это Натка. Но дьявол, как известно, в деталях, и деталью этой было то, что убедила меня в их связи Лилька.

Обо всем этом я и Натке рассказала, когда та приехала.

- Ну да, именно так и было, - подтвердила она, разглаживая ногтем фольгу от конфеты. – Я тебе звонила, писала, но ты не отвечала. А Лилька такая: ну видишь, я же говорю, у нее совсем крыша протекла. Вот ведь блядь!

- Нат, ты прости меня, ладно? Я ведь и правда думала, что это ты, – мне было дико стыдно, но вместе с тем я радовалась, что все окончательно разъяснилось. – Ты же знаешь,