Ядовитые мальчики - К. Л. Тейлор-Лэйн

Антидепрессанты. Лекарства от тревожности.

Ее щеки краснеют еще сильнее, распространяясь, словно шарящие пальцы, вниз по шее. Интересно, как далеко простирается румянец. Сдавливает ли это ее грудь, тянется ли вниз по ее сиськам, темнеют ли ее соски?

Она кивает, снова глядя на свои покрытые татуировками руки, кончики которых белеют там, где она их так крепко сжимает.

Ложь.

— Я знаю, мы только что встретились. — мягко говорю я. — Но ты можешь сказать мне правду. — тихо уговариваю я. — Я не собираюсь сообщать об этом. — уклоняюсь я, еще больше наклоняя голову и опуская подбородок в попытке поймать ее взгляд.

Посмотри на меня, посмотри на меня, посмотри на меня.

Словно услышав мой безмолвный призыв, она поднимает голову, и наши взгляды встречаются. На долгие мгновения она удерживает мой взгляд, что-то такое деликатно-уязвимое в ее широких глазах.

Я хочу сломать это.

Я стискиваю зубы, мои внутренности скручиваются в узел, кишечник обвивается вокруг печени и почек, как какая-то петля.

Ее отец разрушил жизни моих братьев.

Значит, мы испортим ее жизнь.

И мне так нравится ломать красивые вещички.

Продолжаю свое предположение:

— Есть ли причина, по которой ты их не принимаешь, Поппи? У тебя реакция, галлюцинации, головные боли? — она снова ерзает на стуле, уставившись на свои колени. — Это безопасное место. — успокаиваю я ее. — Конфиденциальное.

— Вы врач? — затем она спрашивает, между ее темными бровями появляется небольшая складка, длинные ресницы щекочут их изгиб.

Я покачиваю головой из стороны в сторону, думая о том, что сказать.

— Нет. Я квалифицированный студенческий консультант с опытом работы в психиатрии. — вот что я выбираю, более менее правду.

Она снова ерзает, и я думаю, не стоит ли нам просто посидеть здесь в тишине целый час. Тусклый свет в комнате, тишина, неловкая с ее стороны, в какой-то степени удовлетворяющая меня. Мне нужно, чтобы ей было просто достаточно неудобно, чтобы мы могли отказаться от этого при будущих встречах, поэтому я не хочу давить на нее. Слишком далеко. Пока нет.

— Разве вы для этого не молоды? — внезапно выпаливает она, ее глаза расширяются, когда она осознает, что только что сказала.

Я смеюсь, улыбка преображает мое лицо, когда я сдаюсь, позволяю ей увидеть меня хотя бы на секунду. Я прочищаю горло:

— Мне тридцать. — говорю я ей. — Если ты не против. — я выгибаю бровь, наклоняю голову, выпячиваю нижнюю губу, прикусывая ее зубами.

Я наблюдаю, как ее румянец усиливается, жар практически кипит на ее щеках, и красный румянец стекает по шее. Я думаю о ноже в моем столе, представляю, как выглядела бы ее бледная кожа, украшенная другим оттенком малинового.

— Извините, это было грубо, я… — она сглатывает, поднимая на меня свои сиреневые глаза, широко раскрытые и налитые кровью, и тогда я замечаю, что ее зрачки похожи на булавочные уколы. — Я не хотела никого обидеть. Я много говорю, когда нервничаю.

Мой рот снова зловеще изгибается в уголках, и на этот раз я не пытаюсь это скрыть. Я облизываю губы, опускаю подбородок. Я думаю обо всех возможностях, которые у меня могли бы быть, если запереться в этой комнате, наедине с взволнованной девушкой. Которая под кайфом…

Так весело.

— Я заставляю тебя нервничать, Ангел? — спрашиваю я, мой низкий голос густой, как клубящийся дым, который хочется задушить.

Ее глаза расширяются еще больше, и я застываю, прикованный к ее крошечным зрачкам.

Что ты приняла?

Она слегка раскачивается на стуле, ногти впиваются в кожу там, где она так крепко сжимает руки.

Я медленно поднимаюсь со своего места, и она откидывает голову назад, чтобы посмотреть на меня ростом в шесть футов четыре дюйма. Обходя стол, я подхожу и встаю перед ней в промежутке между ней и столом. Ее плюшевые губы приоткрылись, когда она посмотрела на меня снизу вверх, причем нижняя выглядела так, словно была слишком тяжелой для ее худого лица.

Я хочу вонзить в нее свои гребаные зубы.

Откидываясь назад, упираясь задницей в край стола, я скрещиваю руки на груди, склоняю голову набок, посасываю нижнюю губу, вбирая ее в себя. Позволяя своему взгляду блуждать по ее телу, длинным, стройным ногам, маленьким, упругим сиськам, стольким слоям одежды, прикрывающим всю ее бледную кожу. Интересно, тело такое же безупречное, как ее лицо?

Я хочу раздеть ее догола, разложить на своем столе, порезать своим ножом, сделать много длинных неглубоких порезов, может быть, после я трахну ее им, а потом слижу всю ее кровь.

Подавляя стон, я смотрю на нее из-под густых ресниц, прищурив темно-синие глаза. Она очарована, все ее внимание сосредоточено на мне, ее светлые глаза быстро обшаривают каждый дюйм моего тела. Любуясь моими черными вьющимися волосами, бледной кожей, сапфировыми глазами, мощными руками и сильными бедрами. Ее дыхание учащается, и это похоже на то, что она готовится сбежать или упасть на колени и умолять отсосать мой член. Интересно, стала бы она? Но мне нужно вернуться к этому вопросу, мы еще не совсем пришли к этому.

Даже сейчас ее внимание кажется пьянящим, освобождающим и чертовски опасным.

Черт возьми, я собираюсь уничтожить тебя.

— Хм? — произносит она, снова переводя взгляд на меня.

Я провожу пальцами вверх и вниз по своему бицепсу, мышцы бугрятся там, где они пересекаются на груди, напряжение нарастает под моей накрахмаленной белой рубашкой.

Я мрачно усмехаюсь:

— Ты собиралась рассказать мне, почему я заставляю тебя так нервничать, Ангел. — я широко улыбаюсь.

Ее рот приоткрывается, она быстро моргает, выпрямляется на стуле, и я чувствую себя волком, готовым погнаться за кроликом.

— Я не… Вы не должны, я…

— Все в порядке. — успокаиваю я, наклоняясь вперед, пока нас не разделяет едва ли полфута.

Я чувствую ее теплое дыхание, быстрое, на своей коже. Это вызывает привыкание — ее невинный взгляд. Наклоняюсь еще дальше вперед, и наши губы почти соприкасаются. Я протягиваю руку, чтобы заправить прядь каштановых волос за ее сильно проколотое ухо, поглаживая шершавой подушечкой пальца холодные металлические кольца.

Я переношу свой вес на стол, раздвигая свои крупные бедра ровно настолько, чтобы немного ослабить давление в моем пульсирующем члене. Ее взгляд опускается прямо на мою промежность, когда я это делаю, прежде чем в панике вернуться к моему лицу.

— Как я уже сказал, это безопасное, конфиденциальное место. — тихо говорю я ей, так много гребаного смысла таится в этих словах. — Никто никогда не узнает, что происходит в этой комнате.

Это правда с примесью предупреждения, потому