Ядовитые мальчики - К. Л. Тейлор-Лэйн

Кинг хлопает меня по спине, сжимая пальцы на моем плече.

— Ладно, парни! Поехали, блядь! — Хадсон ревет, и ребята улюлюкают, пока мы спускаемся по туннелю ко льду.

После тренировки я чувствую себя лучше, до игры осталось всего двадцать минут. Мышцы горят, голова ясная, все готовит меня к игре против "Техас Стейт". Уверенность наполняет мою грудь, как надувающийся воздушный шарик, который толкают мне под ребра. Сердце бешено колотится в груди, адреналин пульсирует во мне. Кинг сидит на скамейке справа от меня, с хитрой ухмылкой толкая меня локтем, пока тренер Тейлор орет на нас из-за нашего "проклятого скандирования".

Жестко проверяй. Жестко играй. Жестко трахайся.

Что, по-видимому, является частью нашего нового ритуала перед игрой. Должен признать, он лучше предыдущего. И вот это эхо разносится по комнате: стук клюшек, гул голосов, пока он продолжает орать на нас. Мой тихий смех превращается в веселый взрыв, когда его лицо краснеет, а на висках выступают синие вены.

Первым встает Смайли, поднимая свою клюшку в воздух и запрокидывая голову:

— Ладно, ребята, давайте покончим с этим!

До конца третьего тайма осталось десять минут, а мы все еще не забили. Я так расстроен, что мне хочется кричать, потому что эта игра должна была быть чертовски легкой. "Стэйт" потратили все свое гребаное время, заставляя нас вернуться в нашу зону, чтобы защищать ворота Барлоу, но эта решимость постепенно уменьшилась, и теперь они просто выглядят чертовски уставшими.

Хорошо.

Лайнсмен поднимает руку. Офсайд.

— Черт возьми. — бормочу я себе под нос, качая головой, когда игра останавливается, и мы вынуждены вступить в противостояние в нашей зоне.

Плечо Кинга соприкасается с моим, и мы садимся на скамейку, покачивая ногами в такт друг другу в ожидании выхода обратно. Убеждая себя, что мы в этом вместе, когда мы оба тяжело дышим, его светлые глаза сузились, глядя на другую команду.

Время, кажется, замедляется, пока я сосредотачиваюсь на шайбе, наблюдая, как она падает на лед. «Стейт» выигрывает, и Райден рядом со мной в отчаянии рычит, но наши ребята немедленно сражаются за шайбу. Это борьба. Ребята надрывают задницы, чтобы шайба не попала в сетку. Барлоу выглядит так, будто может уронить клюшку и разорвать кого-нибудь на части вместо того, чтобы защищать ворота, но он этого не делает.

Мое сердце бешено колотится в груди, когда, наконец, приходит время, и я перепрыгиваю через ограждение. Сильно толкаюсь ногами, когда наша линия выходит вперед, качаю руками, и клюшка легко скользит по льду. Я

опускаю подбородок и смотрю, как Хадсон ловит шайбу и попадает в центр льда.

Воздух холодный, мои мышцы в огне, и жажда победы прожигает меня изнутри, вонзаясь в мою душу, как острыми когтями. Прежняя тошнота давно забыта, когда я мчусь по льду, а коньки прокладывают себе путь по катку. И как только я добираюсь до Хадсона, раздается свисток. Игра снова останавливается и объявляется нарушение.

Двухминутный штраф.

Я ухмыляюсь.

Игра во власть, детка.

Хадсон делает вбрасывание, выигрывая. Толпа, блядь, ревет, когда мы без усилий мчимся по льду, и шайба проходит между Смитти и Хадсоном. Наши коньки синхронно вращаются, когда формируется наш строй, летящий, блядь, к воротам «Стэйт».

Я чувствую себя чертовски живым, на моем лице такая широкая улыбка, что она, должно быть, выглядит дикой с моей кроваво-красной каппой, и все потому, что я чувствую на себе ее взгляд. Где-то там, на пятимиллионной трибуне, сидит моя девочка, и я хочу, чтобы она увидела, как мы, блядь, взлетаем.

Меня охватывает легкость, счастье, которое кажется незнакомым, ударяет мне в сердце, но я знаю, что это реально. Это чувство, от которого у меня болит все, вплоть до пальцев ног. Я понимаю это каждый раз, когда думаю о ней.

Поппи.

То, чего я никогда раньше не чувствовал. И моя грудь раздувается, сердце болит, а дыхание становится быстрым и неровным. Она единственная девушка, которую я когда-либо захочу привести домой к моей маме, и я, блядь, собираюсь это сделать. Фактически, в эти выходные, если мы выиграем эту гребаную игру. Мне все равно, что это так скоро, мне похуй, что скажет мой брат, я уже знаю, несмотря на все дерьмо, с которым она борется, она для меня все.

Она и мои братья.

"Стэйт" изо всех сил старается защитить свои ворота, пока мы перебрасываем шайбу туда-сюда, выжидая подходящего момента. Смитти свистит, и внимание «Стейта» переключается на него, думая, что шайба летит именно туда. И тут Хадсон передает шайбу мне, возможность тут же, черт возьми, появляется, я бью.

От звона шайбы у меня расширяются глаза, дыхание замирает, когда она ударяется о металлическую стойку ворот, и кажется, что толпа замолкает. Может быть, это просто у меня в голове так громко гудит, что кажется, будто у меня в ушах поселились пчелиные гнезда.

Кажется, время замедляется, я не могу смотреть, как толпа дружно ахает. И когда я смотрю на трибуны, все смотрят на шайбу. Но не Поппи. Нет, ее глаза устремлены на меня. Мой взгляд мгновенно находит ее, как будто она мой маяк в штормовом море.

Так и есть.

Мой свет в гребаной темноте.

Рекс рядом с ней, его глаза устремлены на цель, рот разинут. Мне кажется, я перестаю дышать, когда она улыбается мне, ярко, широко.

Поднимая руку к груди растопыренной ладонью, я касаюсь пальцами сердца, и она опускает мой взгляд, смотрит на свои ноги, и мое сердце, черт возьми, останавливается, но затем ее рука касается собственной груди. Взгляд вновь встречаются с моими, пальцы постукивают по ее собственному сердцу, и я замечаю, что на ней наша футболка —

моя гребаная футболка. Затем толпа, блядь, ревет. Рекс хватает ее за плечи и трясет, пока она смеется. Они оба подбадривают друг друга, подпрыгивая, оба указывают на меня с широкими улыбками.

Шайба попала в ворота.

Команда бросается на меня, хватает, хлопает по шлему, прыгает мне на спину. Комок подкатывает к моему горлу, и я подавляю это чувство, моргая от жара, заливающего глаза, когда Хадсон хватает меня за плечи, поднимая мою голову, чтобы встретиться глазами.

— Жестко проверяй, жестко играй, жестко трахайся. — смеюсь я, пожимая плечами, и он хлопает меня по спине, прежде чем откатиться на центр льда.

— Горжусь тобой. — говорит Кинг, наезжая на меня.

Хватаясь за заднюю часть моего шлема, он наклоняет мою голову вперед, и мы прижимаемся друг к другу.

— Я чертовски