Три дня на перекрёстке - Андрей Белкин

до пудовых гирь и кроватей (всё зависит от закуски, я же предупреждал), а дальше как повезёт! Если всё окончательно пойдёт в разнос, то выселением в Электросталь – там есть общежитие для провинившихся, а в случае особо заковыристых приключений – и вызовом ментов. Пусть я прослыву неимоверным занудой, но повторюсь, чем меньше закуски, тем приключения более вызывающи и невообразимы!

Вооружённый этими знаниями, Иван следом за Катей пересёк черту между спокойствием и днём рождения в общежитии металлургического ВУЗа! В просторной трёшке был накрыт стол, с решительным перевесом алкоголя над едой. Для примерно 20 человек: почти поровну парни и девушки – это было убойное сочетание, не сулившее спокойствия не только соседним комнатам, но и всему этажу, а возможно, и 16 этажному корпусу в целом.

– Можем и соседние корпуса зацепить, у металлургов особенное воображение! – оценив снедь, расставленную по столу, и помогая усесться своей девушке, ухмыльнулся про себя Иван.

– Иван, – глядя прямо в глаза каждому из пожимавших ему руку, отрекомендовался спутник Кати.

Вечеринка для Кати и Ивана началась!

Первый тост для вновь прибывших уже был лишён благообразия, это закуска, закончившись, перевоплотилась из еды – во вскрытые пачки соков, и наполовину початые три трёхлитровые банки с раздутыми жёлто-зелёными солёными огурцами. Ваня понял, что этикет порушен, и день рождения неудержимо летит в пропасть «после пятого тоста». В подтверждение антропологических познаний Ивана, один из захмелевших аспирантов вскочил, с ловкостью обезьяны пролез вдоль стола до выхода из комнаты, и куда-то скрылся.

– За горном пошёл, – равнодушно заметил, еле держащийся на стуле, именинник, – сейчас начнёт играть москвичам побудку. Посмотрите, это интересно. После первых зовущих в бой звуков, окна дома за дорогой вздрагивают и заливаются светом. Похоже на световое шоу. Анатолий так их выдрессировал, что они, как собака Павлова, пускают слюни света только на определённые переливы его медной трубы, – витиевато описывал грядущий концерт именинник.

И тут же, в сквозном проёме из распахнутых дверей – комнаты и блока, мелькнула фигура пионера переростка. Анатолий, облачённый в чёрные велосипедки, с голым торсом и в тапочках – в полном соответствии с армейской формой одежды № 1, но украшенный нарядным пионерским галстуком, спешил на торцевой балкон 6 этажа. В руках у него был его верный горн с выцветшим розовым вымпелом на изогнутой трубке. Вымпел выпячивал себя и, бахромой сотрясаясь в сильной руке Анатолия, требовал только одного – протрубить пионерскую зорьку млеющим в сладком сне москвичам. Весь стол вскочил и в шатком опьянении водочных паров заспешил за трубачом. Но трубач был необычайно резв и юрок и, не дожидаясь восторженных зрителей, нарушил плавную вечернюю тишину звуковыми зигзагами медного духового инструмента. До опоздавших слушателей, всё ещё мечтавших стать и зрителями тоже, донёсся пионерский разгон утренней зари. Радостная компания, уже видевшая себя на широком длинном балконе, с такими же радостными москвичами из окрестных домов, внезапно была осажена криками и неприличным для интеллигентной студенческой среды матом. Горн, уже заходивший на повторную пионерскую зорьку, срезался и сменился грубыми и необоснованными для столь чудесного августовского вечера криками – «Все на пол, работает ОМОН!» Несколькими мгновениями спустя, огорчённый нереализованным концертом Анатолий, с пристёгнутым наручниками по бокам конвоем, без тапочек и горна, гордо прошествовал по коридору в направлении лифтов. ОМОН вооружённый до зубов, нёс горн и тапочки. Как позже выяснилось, москвичи из соседних домов ненавидели музыку, в особенности её духовые версии. Это они цинично и подло вызвали полицию и натравили её на талантливого трубача. Проводив мутными взорами поверженного Стентора, компания вернулась к празднику. Катя порывалась вызволить арестованного, но праздничное застолье и Иван объяснили ей бессмысленность этой инициативы для разозлённого глупым вызовом ОМОНа, и она утешила себя тем, что Анатолий не был её аспирантом и, следовательно, она могла по формальным признакам за него не «переживать». Вечеринка полетела в тартарары.

Одному из продолжавших алкогольное возлияние стало плохо. Это уже был аспирант Кати, но она благоразумно воздержалась от роли матери и сестры, и более трезвые товарищи поверженного отсутствием закуски – подхватили и отволокли поплохевшего аспиранта на балкон. Пристроив его к широким перилам и, убедившись, что ни при каких обстоятельствах он не перекинется через перила вниз, сердобольные приятели вернулись к застолью. После ещё пары ничего не значащих тостов, полумёртвая пассия выбывшего на балкон вспомнила о возлюбленном и отправилась проведать его. Когда она вернулась и без возлюбленного, и без признаков кровообращения на лице, её крик не встряхнул, и не поднял застолье:

– Коля упал!

– Куда упал? – взял за всех слово именинник, если и не как самый трезвый, то уж точно ответственный за вершившийся бардак.

– Он лежит… на газоне! – выкрикнула почти трезвая, но ещё с трудом выговаривающая слова, пассия летуна.

Это известие совсем не поразило сознание присутствующих, кроме Кати и Ивана. И именно они, как самые трезвые, а точнее как абсолютно трезвые, бросились с пассией упавшего прочь. Домчавшись до балкона, троица перегнулась через перила – Коля, в позе зажаренного под гнётом цыплёнка табака, вдавился в газон – точно между двумя тротуарами, окаймлявшими серое 16 этажное здание. Увидев это, трезвенники побежали к лифту и, захватив на вахте Вову – того самого доброго детину, кинулись к – как они думали, мёртвому. Трупа на месте не оказалось. Сверив траекторию падения – с балконом на 6 этаже, Иван и Катя, оставив Вову и бледную как смерть пассию охранять место похищения, бросились обыскивать окрестности, но тщетно! Ни трупа, ни предполагаемых похитителей они не обнаружили. Когда расстроенные сыщики вернулись к сторожившим, празднование – окончательно ставшее анархией, и в точности с антропологией общежитских дней рождений, пошло на следующий виток. С воплями и битьём стёкол, из окна 6 этажа на улицу летели разнородные предметы. В основном те, которые перед уходом Кати, Ивана и пассии – были на столе. Дом напротив общежития замигал светом в окнах и москвичи, дивясь непрерывности действия, лишь прологом которому была серенада на трубе, с любопытством следили за буйством будущих металлургов. А смотреть было на что. Исчерпав запас наполнения стола и, оросив газон и тротуар: соком, рассолом, огурцами, битыми стёклами и даже водкой, буяны, а может быть буян – вспомнили классику общежитий, и выбросили на свет божий две 16 килограммовые гири. Гири эти принадлежали имениннику, увлекавшемуся, и не без успеха – членство в сборной ВУЗов Москвы тому подтверждение, гиревым спортом. Катя, Иван, пассия и Вова, забросив место похищения, устремились назад – в жерло праздника. Сирены и проблесковые маячки полицейских