По щучьему велению, по Тьмы дозволению - Евгения Преображенская

Вита сделала глубокий вдох и села обратно.

— Любовь и страсть разжигают в душах невиданный по силе огонь, — улыбнулась ей Велиса. — Возможно, ваша с Инальтом разлука и все прочие испытания — то «зло», которое даровали вам боги, чтобы сделать ваши чувства ярче и крепче.

— Так бывает в сказках, — подтвердила Вита.

— Да, но бывает так и в жизни, — рассмеялась Велиса.

21 Ведьмак и волчица

Чем дальше путники продвигались на запад, тем больше шумели ветра и вьюги. Ночами напролёт ветер выл высоко и жалостливо, словно вдали кто-то плакал. Небеса укрыли серые тучи. Лес замело глубокими сугробами.

Путники шли неспешно. Волчице стало лучше, но прямой и быстрый путь тайными тропами был сейчас не для неё. Ведьмак Андрэс не торопился, главную свою задачу на ближайшее время он выполнил.

Оба втайне радовались компании друг друга. В одиночку в этих глухих и пустынных, пересечённых болотами лесах было несладко. А так: один огонь бережёт, другой охотится или спит; сподручнее, да и веселее, когда можно пообщаться.

— У тебя странное имя, ненашенское, — заметила Лита на одном из привалов. — Ты из тинутурильцев?

— Есть немного, — ухмыльнулся в усы Андрэс. — Мой отец — родом из Тинутурила. Пришёл в Гиатайн ещё мальчишкой, был ратником народной армии, сражался с чудищами, которые валили в Гиатайн тогда из Страны мёртвых. Потом прознал о ведьмаках и ушёл на север, где их школа была.

— Значит, ты потомственный охотник на чудищ, — подначила Лита. — Что бы сказал твой папка, увидев, кого ты теперь выхаживаешь?

— Кого я обхаживаю — только моё дело, — с лукавой усмешкой заметил Андрэс. — А родители мои уж в чертогах Единого. Кстати, не по вине чудищ… Матушка была лекаркой из Гиатайна, самой обыкновенной травницей. Да не ту стерву вылечила от хвори. Их с отцом преследовали долго, а потом нагнали. И никакое ведьмачье искусство не помогло против злобы людской, — ведьмак умолк на некоторое время, задумчиво изучая что-то вдалеке. — Отчасти из-за личной истории я поначалу и богинке поверил… — добавил он. — С ней похожее приключилось. Знаю я, что среди людей порой попадаются чудища страшнее лесовиков и ведьм. А вы, волки, всегда были честны с миром. Ну, бывает, молодняк по глупости задерёт овцу или козу чужую. Зато людей не трогаете.

— Недавно мы задрали отряд ратников с харями свиными, но телами человеческими, — призналась Лита. — Воняло от них, как от падальщиков. — Не знаю, зачем кому-то людьми потчеваться.

— Да уж не ради вкусного мяса, — глухо ответил Андрэс. — Силу они все черпают… как из людей, так и из альвов.

Лита поморщилась. Тошнота снова подкатила к горлу. Волчицу бросало то в жар, то в холод. Спину и бёдра кололи еловые ветки, на которых они оба устроились.

Ведьмак ободряюще улыбнулся девушке, придвинулся поближе. Он поправил её шубу, чтобы надёжнее укрыть колени, протянул мех с чистой водой. Задумался, чем бы ещё помочь.

— Тебе станет лучше, когда окажешься ближе к семье… — с сочувствием проговорил он.

— Не стоит обо мне беспокоиться, — нахмурилась Лита, но воду приняла и приложилась к горлышку, напившись от души.

— Стоит, — не терпящим возражений голосом сообщил Андрэс. — Богинка надорвала связь между твоим телом и духом, ты сейчас более уязвима к голосам призраков. А их вон сколько налетело…

Он огляделся. Духов зимы они ни разу не встречали. Те не любили пламени костра, не приближались, только песни свои вьюжные выли вокруг путников. Однако ведьмак постоянно был начеку.

— И… я видел, как ты смотрела на призраков богинки, — строго добавил он. — Тебе точно не следует оставаться одной.

— Спасибо, Андрэс… — вздохнула Лита, не глядя на него.

Её глаза в свете огня блеснули, точно жидкое золото. Андрэс залюбовался по-детски мягким личиком спутницы, её сурово нахмуренными бровями. Но, заметив слёзы, отругал себя.

— Да не грусти, — неловко улыбнулся он, не зная, что сказать, кроме самого избитого. — Всё будет хорошо.

К его удивлению, слова пришлись Лите по душе. Она подалась ближе, несмело коснулась плечом его руки.

— Не понимаю, почему мне так больно, — пожаловалась волчица. — Понимаешь… Не шкура болит, а где-то внутри, — прошептала она доверительно. — И не из-за богинки, а… Будто Инальт унёс с собой часть моей души…

— Так бывает, когда привязываешься к кому-то, — задумчиво проговорил Андрэс. — Но это вовсе не означает, что он — твоя судьба.

— Да мне всё равно, — огрызнулась волчица.

— Знаешь, Лита, иногда мы настолько увлечены мимолётной страстью, что не замечаем более важного… — тепло улыбнулся Андрэс. — А настоящая любовь может быть незаметной, но гораздо ближе, чем нам кажется.

— Тогда почему в сказках всегда одна любовь, одна страсть на всю жизнь? — буркнула девушка и прислонилась щекой к его плечу.

— Так то сказки! — по-доброму хохотнул ведьмак и обнял её одной рукой. — А жизнь — штука посложнее, иногда красивее, иногда страшнее. Ох, чего только не бывает, девочка моя… Такое случается… Вон, богинка, полюбила своего витязя и больше никого. К чему это привело?

— Это не любовь, а одержимость, — упрямо изрекла волчица.

— Кто тебе сказал, что у любви есть чёткое определение? — рассмеялся Андрэс. — В каком бестиарии или глоссарии описан этот зверь? В сказках только! Любовь — это то, во что мы верим… Йежа верила…

— Уж лучше тогда и вовсе не любить… — всхлипнула Лита.

— Ну, не надо крайностей, — ведьмак прижал её покрепче. — Ты же дикая свободная волчица, а не запутавшаяся в человеческой морали девица. Живи, как подсказывает твоя природа.

— Ты так живёшь? — Лита подняла на него глаза.

Слёз в них больше не было, только немного ехидства и любопытства. Она поняла, что нравится Андрэсу. Ведьмак понял, что она это почуяла, усмехнулся про себя.

— Иначе бы я не смог выполнять своё предназначение, — ответил он.

— Ты любил? — настойчиво спросила Лита.

— Да леший знает, — признался Андрэс. — Не уважаю я пустых размышлений, есть о чём подумать. Но я знаю точно: я был счастлив и я дарил счастье, — это главное. И не важно,