Развод. Горькая правда - Кира Туманова

Нет, врать я точно не буду! Столько лет прожила во лжи, с меня хватит!

— Да, мы знали, что вы придёте, — смотрю ему прямо в глаза. — Но этот десерт — случайность. У нас не было орехов, пришлось выкручиваться. Да и я не совсем повар. Просто шеф одобрил мою импровизацию…

Новиков, хохоча, раскачивается на стуле так, что уже балансирует на двух ножках. Я представляю, как все наблюдатели сейчас дружно охнули, представив, что он брякнется на пол.

— Но вам же понравилось? — дождавшись, когда он отсмеётся, неуверенно интересуюсь я.

— Элегантно, вкусно и… честно. А ещё, — прячет усмешку в кулак, — давно я так не смеялся.

— Раз вам понравилось, думаю, мы введём такой десерт в новое меню. — Встаю и задвигаю стул. — Мы всегда идём за потребностями гостей.

Вежливо киваю и иду к двери. Показываю зрителям, спрятавшимся за стеклом, большой палец.

* * *

Домой меня гонит не желание поделиться успехом, а тревога. От Нины куча непринятых звонков, и потом она становится недоступна. Если бы не Сашкина болезнь, я бы не обратила внимания на её выкрутасы.

Такая история вполне в её духе — то ей срочно нужно узнать у меня, есть ли сегодня магнитные бури, то, устав, просто отключает телефон.

Только воображение рисует самые страшные картины. Стараюсь прогнать мысли о том, как Нина вызывает скорую для Сашки, и везёт его в больницу, бросив разряженный телефон дома.

Вцепившись в руль, выжимаю все силы из своей маленькой машинки. Готова взорваться от вида красных светофоров и неторопливых водителей. Почему-то мне кажется, что важна каждая секунда. Будто от того, насколько быстро я приеду, зависит Сашкина жизнь.

Психую и злюсь на себя! Надо было наплевать на эту работу, оставаться дома. На Нину же нельзя положиться ни в чем!

Повернув в собственный двор, первое, что я вижу — большую машину с красным крестом около нашего подъезда. Сердце замирает от ужаса! Я так и знала…

Автоматически паркуюсь, отстегиваю ремень. И еще пару секунд ошарашено сижу — у меня ощущение, что я с разбегу налетела на невидимое препятствие. Одно дело бояться этого, другое — увидеть своими глазами.

Не помню, как выхожу из машины. Будто сквозь плотный туман плыву к скорой помощи. Чувствую себя предательницей — он же совсем маленький, а я его бросила…

Подхожу ближе, и вижу, как из скорой помощи по выдвижному пандусу скатывается… Глеб.

Замираю, хватая ртом воздух. Это что, сон?

44. Я соскучился!

Застываю не в силах пошевелиться. Не могу даже вдохнуть в первый миг, настолько я не ожидала увидеть здесь Глеба.

Готова проклясть себя за малодушие, только сердце невольно ёкает.

Так давно его не видела…

И только потом приходит запоздалая мысль, что Нина меня, похоже, подло подставила.

Глеб сидит боком ко мне, о чем-то беседует с человеком в белом халате. Я против своей воли отмечаю отросшие волосы, завивающиеся колечками за ушами, напряженную руку, лежащую на колесе кресла.

Лицо уставшее и равнодушное, не лицо — каменная маска. Медработник что-то говорит, и Глеб безучастно смотрит снизу-вверх. Не уверена, что слушает его.

Этот мужчина в инвалидном кресле чужой и посторонний человек, отдаленно похожий на того, которого я когда-то любила… Только поэтому я сейчас чувствую смятение. Только поэтому!

Раздраженно вздохнув, Глеб отводит скучающий взгляд и мимоходом скользит по мне. Вздрагивает и впивается в меня глазами. От каменной маски не остаётся и следа, она будто осыпается, открывая другое лицо — растерянное и… живое.

— Ты… — одними губами шепчет он. В легкой улыбке мелькает на секунду отблеск того прежнего Глеба. Мелькает, чтобы сорвать корку с саднящей царапины в моей душе.

Потихоньку пячусь назад. Глеб разворачивает колёса коляски и смотрит в упор. Оглядывает с ног до головы, будто глазам не верит. Ему странно, что он может встретить меня в квартире, где я живу?

— Викуся! — оборачиваюсь на голос свекрови. — Девочка моя… Я так переживала, звонила тебе. Что-то случилось?

Только сейчас замечаю стоящий недалеко от машины с крестом большой фургон, из которой, видимо, под руководством свекрови выгружают какие-то железки.

Нина семенит ко мне и хватает за руки. Радостно трясет, будто мы лучшие подружки и не виделись тысячу лет.

Тут же выдергиваю ладошки.

— Это вы мне объясните, что случилось, — хриплю от волнения.

— У нас же радость такая, Глебушку выписали, — виновато заглядывает мне в глаза.

— Я вижу.

— Утром ты так торопилась, я не успела рассказать. Потом на телефон не отвечала…

Зажимаю переносицу и отворачиваюсь.

В этом вся Нина. Виноваты все, кроме неё. Она всегда делает, как лучше, но плохие люди и гадкие обстоятельства ей мешают.

— Как Саша? — резко поворачиваюсь к ней и задаю главный тревожащий меня вопрос. Все остальное потом.

По растерянному лицу вижу, что она ждёт чего угодно — вопросов, укоров, скандалов, тихого смирения перед неизбежностью, но только не беспокойства о чужом ребенке.

— Нормально, — суетливо и быстро отвечает она. — Ветрянка у него. Сыпь пошла, я фото Илье Сергеевичу выслала. Не страшно, не переживай… Недели три дома надо посидеть.

Господи, хоть здесь всё прояснилось. Не смотря на сложность ситуации не могу не чувствовать благодарность к свекрови. Я вот не догадалась попросить помощи у знакомого врача.

Тихий шелест колёс по асфальту. Выглядываю из-за спины Нины, так и есть — Глеб подъезжает к нам.

— Привет… — качнув головой, замолкает, будто не знает, что сказать дальше.

— Здравствуй, — холодно киваю, неуютно ежась от его немигающего взгляда.

— Викуся, — свекровь вновь хватает меня, в этот раз под локоток, виновато рыскает глазами по моему лицу, — тут такое дело… Глеб не знал ничего. Если бы я ему сразу сказала, как есть, он бы не согласился. Но были такие обстоятельства… Ты же сама телефон не брала…

Глеб переводит тяжелый взгляд на свекровь, сжимает зубы до желваков на скулах. Мне кажется, если бы мог дотянуться до Нины, прибил бы.

Мимо нас, развернувшись, уезжает машина с крестом, заглушая стенания свекрови, и я тоскливо провожаю её взглядом. У подъезда падает какая-то тяжеленая железяка, и парни с матом поднимают её и заносят внутрь.

— Это что? — киваю в их сторону. Я так устала от сегодняшних эмоций, переживаний, беготни, что мне не составляет особых усилий сохранять спокойствие.

— Это тренажер, — суетится Нина. — Комплекс для реабилитации…

— Не надо. Останови это! — неожиданно рявкает Глеб. — На хрена