Развод. Горькая правда - Кира Туманова

Наотрез отказалась от длинных свадебных платьев NinaOrlova, фаты и букетов. И думаю, это к лучшему, потому что невеста из Марии может быть только такая — стильная, уверенная и деловая.

— Вот, забирайте своё сокровище. Она у Ильи бутоньерку из кармана выдернула и сжевала.

— Следить надо лучше за ребёнком, — Нина подлетает ревнивой фурией и забирает Марусю у крестной. Ворчливо продолжает. — У вас с Ильей свадьба, вот и радуйтесь. — Тут же обращается к внучке. — Муся, деточка, открой рот, что за гадость ты съела? Она же грязная!

— Мама, не переживай. Ничего с Мусей не будет. Давай её сюда.

Нина неохотно сажает дочку мне на колени. Маруська резко вскидывает руки и со смехом тянет мой галстук на себя. Я одновременно умиляюсь и пытаюсь выдрать ткань из слюнявых пальчиков. Вот ещё и новая забава появилась.

— Ничего, скоро ходить будет, другие интересы появятся. — Мария с видом знатока скрещивает руки на груди.

Прячу ухмылку, потому что с ходьбой у Орловых, видимо — наследственное. Илья Сергеевич обещал, что первые самостоятельные шаги мы с дочкой будем делать вместе. Но пока я иду на опережение.

— Ба, — Сашка подлетает маленьким ураганом. — Можно я во дворе поиграю?

— Можно, — одновременно отвечают Нина и Мария и тут же смеряют друг друга негодующими взглядами.

Мы с Викой переглядываемся. Наверное, Аглаи у нас не будет. Придётся срочно рожать Нину, иначе это противостояние не закончится никогда.

* * *

— Папа… Скорее, Машка!!!

Сашка кричит так, будто сестра схватила нож и носится с ним по квартире.

Хотя с Машки станется… Идеальная беременность, как оказалось, вовсе не гарантия, что у ребёнка будет милый покладистый характер.

Влетаю в детскую, едва не снеся двери, и с облегчением прислоняюсь к косяку. На меня смотрит перемазанная красным маркером мордашка дочки. На красном фоне белоснежные острые зубки выглядели бы угрожающе, если бы не заливистый смех.

— На Хагги посмотри, — обиженно супится сын.

Перевожу взгляд на размалёванную красными полосками белоснежную спину и улыбаюсь.

— Зачем ты позволял ей с собой такое делать, а? — с напускной строгостью спрашиваю у собаки.

Хагги поворачивает ко мне голову, постукивает хвостом. Высунув язык, легко дышит. Наверное, если бы мог, развёл бы в недоумении лапами: «Что с этой мелочью пузатой делать? Пусть развлекается».

Дочка заваливается вперед, опирается на собачью спину и сосредоточенно вздыхает. Напрягается и готовится.

— Вика… — хрипло шепчу. — Иди сюда.

Слышит меня жена или просто чувствует, но тут же тенью становится рядом у плеча. Полотенцем вытирает руки — опять что-то готовила.

— Смотри…

Маруська неуклюже встаёт. На её ладошках клочки собачей шерсти, но это мелочи.

Присаживаюсь на корточки.

— Ну-ка, иди сюда. Давай, к папочке…

— Может помочь ей? — шёпотом спрашивает Сашка.

— Тс… — Шикаем на него оба.

— Давай, иди ко мне, — развожу в сторону руки. — Папочка знает лучше всех, как сложно учиться ходить. Нам с тобой будет, что обсудить…

Машка, покачиваясь, стоит и смотрит на меня. Потом разворачивается и делает на шатких ножках несколько шагов к Сашке. И сразу же заваливается вперёд.

Он успевает поймать её под мышки.

— Ничего себе, мелкая ракета. — Поддерживает её, пока Машка заливается счастливым хохотом. — Ко мне, значит, пошла… Мы с тобой еще вечером потренируемся, чтобы никто не мешал.

— Ну вот, как тренер и родитель я потерпел фиаско, — с унылой улыбкой заключаю я.

— Ничего, ещё наверстаешь. Соня к тебе пойдёт.

— Соня? — вопросительно приподнимаю бровь.

Вика многозначительно молчит и отводит глаза. Я всё понимаю и крепко прижимаю её к груди. Меня с головой накрывает любовь и нежность. Знаю, она чувствует то же самое.

Это наша награда за то, что не отказались от своей любви и признали ошибки.

— Значит так… Кто Хагги разрисовывал, тот пусть и моет. Я так считаю. — По-взрослому отчитывает Сашка малышку. — Если хочешь, чтобы он был и твоей собакой…