Опасное положение - Екатерина Началова

каждую деталь, но есть вероятность, что не получится. Не хочу скрывать, уже раз не получилось. Риск, что все пойдет не так, в таком деле существует всегда. Ты понимаешь, что моя операция — опасна? Понимаешь, что план может не сработать из-за любой мелочи?

Снова тихий кивок.

— Птенчик, — желая ответа, повернул личико, заставляя посмотреть на себя. Катя подняла ресницы. Я видел, как она нервно вонзается ногтями в собственные пальцы и покусывает губы.

— Понимаю. Я... не в восторге от перспективы, — проговорила, сбросив с себя всю браваду. У нее задрожали губы. — В ужасе, если точнее. Знать, что могу снова потерять тебя... Что...

Она еще несколько раз пыталась продолжить говорить, но голос подводил. Я молча прижал жену к себе, ощущая как в ней нарастает и растекается, заполняя все уголки, тягучая душная смола тревоги.

— Мне страшно, Яр, — тихо призналась. — У тебя еще есть время? Можешь полежать со мной? Немножко...

Отказать не смог, время было.

— Да, ложись, — подтянул жену повыше на кровать. Она жалась ко мне, будто искала тепла, и я разворошил заправленное одеяло, тщательно закутав ее в большой кокон. Катя ничего не говорила, но я и сам знал, что сейчас должен держать ее как можно крепче. «Обнимай сильно-сильно, и тогда даже после твоего ухода я буду чувствовать твои руки, что ты со мной», — так Катя сказала однажды. Я запомнил.

Чувствуя свою вину, желая защитить, укрыть своего птенчика от окутывающего страха, начал зацеловывать, заласкивать поцелуями мягкие щеки, жмурящиеся веки, подрагивающие губы. Я не мог обещать, что вернусь, поэтому об этом не говорил, только целовал и успокаивал, как мог.

— Жаль, что ты из Хаоса. Я бы сейчас проник в твою голову, приказал не бояться, убрал все страхи. Оставил бы только мысль о вязании, — шепнул жене на ушко, и она, наконец, улыбнулась. — И о приятных снах.

Проникнув под одеяло, положил ладонь на выпуклый живот, затянув свою женщину в очередной нежный поцелуй, которому она ответила с отчаянностью утопающего, схватившегося за соломинку. Я знал, чего она боится: Катя страшилась остановки, понимая, что как только я остановлюсь, то покину ее.

— Еще же есть время? — тревожно спросила, когда я оторвался от ее губ.

— Есть, птенчик...

Солнце давно село. Ночь накрывала горы своим непроницаемым плащом, и в спальне уже царил полумрак. Жадно сгущавшаяся тьма активно поглощала остатки света.

Катя пошевелилась, настойчиво выпутываясь из одеяла, и красноречиво повернулась под мои бедра податливыми полушариями ягодиц.

— Полюбишь меня? Немножко... — тонко прозвучал женский голос.

Молча потянул вверх платье, добираясь до голой кожи. Напряжение и тревога зазвенели новыми нотами, обращаясь в натянутую как струну страсть. Я не останавливался, пока все звезды прочно не заняли место на небе.

Уже глубокой ночью я еще раз крепко поцеловал жену и, наконец, шагнул в портал.

Глава 23. Благо рода

Глава 23. Благо рода

Тихий шорох.

Топ-топ-топ.

На этот раз это не просто дыхание скалы, не шум веток, не голос ветра или крылья случайных птиц. Кто-то идет, чьи-то перья шуршат по каменному коридору.

Я замер, превратившись в статую. В тайной комнате я провел большую часть ночи, решив, что надежнее подождать несколько лишних часов, чем торопиться и рисковать утром. Пока ждал, изучил все звуки, которые издает гора, изучил каждый уголок комнаты, выбирал места, с которых удобнее атаковать, исследовал выходное отверстие камина, обнаружив довольно узкую шахту наверх. Нет, из нее отсюда не выбраться.

Угол обзора глаза ворона около трехсот двадцати градусов. Узкая «слепая зона» в сорок градусов сосредоточена на затылке, поэтому я не стою, прижавшись к стене около отверстия, где бы меня сразу могли заметить, а птицей сижу высоко под потолком, замерев в небольшой каменной нише. Атака сверху еще и быстрее, от нее трудно увернуться. Мне на руку отсутствие окон, на руку слабое освещение, потому что мы плохо видим в темноте.

Шаги совсем близко. Я приготовился. Сейчас я действую исходя из своих преимуществ: это физические данные и внезапность нападения, которого они не ожидают.

В момент, когда ворон вылетел из каменной норы, перевоплощаясь в человека, я сделал то же самое: прыгнул сверху, на лету обращаясь и мгновенно пригвождая появившегося к полу своим весом.

Резкий удар по точке на шее! Готов.

Перевернул тело.

Гнесий.

Действую по плану: вставляю в его ноздри кусочки мха, пропитанные мороком, и быстро оттаскиваю в сторону, накрывая голову и руки потерявшего сознание старика его собственным задранным мундиром. Черное тело на полу становится частью полумрака.

Взлетаю наверх, дожидаясь следующего. Совет давно собирается этим составом, я рассчитываю, что они должны прилетать один за другим. Не одновременно, но с совсем небольшими интервалами.

Не ошибаюсь.

Через несколько минут приходит Ангул, и с ним все проходит так же гладко. Жалея, что это слабый читающий Ангул, а не более сильный управляющий Янт, кладу его на тело первого, накрываю и тут же слышу очередное «топ-топ», двигающегося по коридору Ворона. Он идет сразу следом, а значит — услышал шум.

Нехорошо.

Выпрямляюсь, понимая, что он уже услышал достаточно, чтобы знать, что в комнате кто-то есть.

Вернуться на исходную позицию? Подозрительно... Никого не увидев, насторожится, может не войти. Идти зажигать камин, как сделал бы первый пришедший, тоже невыгодно: свет мне однозначно не нужен, как не нужна и дистанция. В миг принимаю решение: остаюсь на месте и снова подхватываю тело Ангула. Не прячусь.

— Лорд, слышите меня. Лорд? Очнитесь. Дайте знак, если слышите, — говорю вслух, добавляя в голос нотку беспокойства. Только нотку: переигрывать нельзя.

Небрежно отодвигаю стул ногой, укладывая на большой стол обмякшее тело.

Появившийся из дыры ворон смотрит на меня. В комнате все еще довольно темно, магический фонарь освещает только область стола, погружая во тьму все, что по краям. В том числе и тело Гнесия, накрытое мундиром.

— Лорд Терций, — здороваюсь, узнавая его, и быстро сообщаю. — Он проводил меня и ему стало нехорошо. Пульс слабый. Есть ли здесь вода?

На Терция не смотрю, склоняясь над стариком, которого сам и вырубил. Я рассчитываю, что разговорчивый Терций поведется на слабое здоровье Ангула, пострадавшее после атаки драконов.

Он обращается, но близко не подходит и