Опасное положение - Екатерина Началова

— Проводил вас? Необычно, — в его голосе слышится сомнение.

Сомнение — это нехорошо, я должен его развеять.

— Я прибыл раньше, — уточнил. — Лорд Ангул представился и сказал, что вы должны были проводить меня позже, но раз я здесь, он предложил следовать за ним.

Ближе... Ближе...

Терций недовольно вздохнул, кажется, удовлетворившись объяснениями.

— Старый упрямец. Возраст, травмы... Подвиньтесь, князь, — наконец, произносит он, потому что я намеренно загораживаю ему подход к павшему Ворону. — Разведите пока камин, плохо видно. Сейчас бу...

Дистанция между нами сокращается до минимальной. Делая вид, что разворачиваюсь в тесном проходе, я отталкиваюсь от стены, наношу удар ему по виску, и он сразу падает.

Третий готов! Остался последний!

Появившегося из норы Янта никто не сдерживает. Обращаясь, он быстро оценивает ситуацию и битва мгновенно переходит в другую плоскость, становясь бесконтактной. Теперь решает Сила.

Это плохо для меня: знаю, что из всех он самый сильный по управлению, его татуировка на затылке всегда виднелась из-под мундира. Он тоже знает, что силен, не отступает. Мне бы дотянуться до него, прихватить жилистую старческую шею, но Янт уже пригвоздил меня к месту своей Силой и остаётся только бороться.

Мы молча застываем друг напротив друга, мысленно сражаясь. Янт давит на меня, я продавливаю его в ответ. Взгляды перекрещиваются. Задача каждого — добраться до разума противника и захватить управление. Я жму всеми силами, что есть, но не ощущаю, что побеждаю. Делаю всего один шаг на него и больше двинуться не могу. Понимаю, что уступаю, когда чувствую на губах теплую и вязкую кровь, медленно вытекающую из носа.

Силен... Я знал, что нельзя оставаться в дуэли даже с одним.

С каждой минутой его Сила увеличивает давление. Ощущение, что на меня наступают, пядь за пядью отнимая пространство и в какой-то момент я уже даже не могу сделать мысленный замах, настолько он сдавил мне виски. Я собираю в себе всю ненависть, вспоминая, что они сделали со мной, что они хотели сделать с Катей. Думаю, что еще могу побороться, когда он нажимает с такой резкой мощью, что меня выносит в секунду. Кажется, голова взорвалась.

Кружась как перо, падаю в бесконечную пропасть, в которой ничего не разглядеть.

...

Глаза уже привыкли к темноте. Сквозь сгушающийся мрак я вижу как белеют очертания лица жены, я ничего не вижу, кроме нее и сияющих звезд на ее руках. Мы лежим на кровати лицом к лицу, переплетаясь руками, ногами. Мои пальцы на теплом виске. Знаю, она больше не боится. Я слышу её.

«Помнишь, когда ты выбрал меня...? У драконов. Не своих выбрал, а меня. Я отправилась к драконам, а твой род начали уничтожать... Даже не могу представить, что ты чувствовал и как тебе было больно...»

Не знаю, почему она вдруг заговорила об этом. Вспоминаю. Помню ли...? Не могу забыть, как бы ни хотел. Никогда не расскажу ей, сколько раз хотел убить себя. Наверное, я и выжил только потому, что считал себя достойным страданий. Катя смотрит на меня так, будто все знает.

«Я часто думала об этом, сама испытывала вину, а потом поняла: не может быть, что ты сделал это только, чтобы спасти меня. Слишком много смертей... Цена всего лишь за выбранную слишком высока. Почему ты все рассказал, когда дракон слушал? Ты бы не раскрыл секреты рода из-за одной женщины, пусть даже своей».

Невольно сглотнул. Она продолжает меня удивлять.

Да, мой умный птенчик не просто птенчик... На меня смотрит дочь Скорпиона. Кровь предков играет в ней. Порой кажется, что она знает больше, чем я.

«Ты права, не только из-за тебя...» — прямо глянул в глаза жены, вещая ей свои мысли. — «Перед указанием убрать тебя были и другие. Много. Мужчины, женщины... Мне отдавали приказы. А я... я исполнял их, Катя».

Она слушает меня без осуждения. Про изнанку своей жизни я откровенно говорю ей впервые. Не то время, чтобы скрывать.

«В последний раз это была женщина. Я должен был заставить ее сделать кое-что... не буду говорить, что. Скажу, что убивать — не самое жестокое из того, что можно сделать с личностью. Гораздо более безжалостно заставить ее сделать противоестественное, а затем еще и оставлять жить с этим. Нас учат не проявлять эмпатию. Но я где-то сломался... Отвращение к собственному роду, к себе — наименьшее, что я чувствовал к твоему появлению. Заставлять великородных делать неправильные вещи во имя высшей цели... Драконы в общем не совершенные правители, но Вороны в частности... Наше правление уродливо, превратно, оно бьет по всем нам. Когда ты появилась, я уже давно только терпел. Ты оказалась моей выбранной, ты и стала последней каплей и моим оружием. Давно знаешь?»

Ресницы на секунду скрыли и опять открыли мне блестящие глаза. Вижу, как Катя почти застенчиво улыбнулась и тут же опять посерьезнела.

«С весны... подозревала. Поняла, что ты слишком сильный, чтобы все бросать из-за женщины. Ты делаешь, что должен, и тогда сделал. Думаю, ты между долгом и желанием, в тот раз не забыл о долге. Ты спасал не только меня, но и свой род от того, во что он превращается, да? И сейчас?»

Кто кого читает, я её или она меня?! Мне нечего сказать, кроме единственного короткого: «Да».

За окном не просто тихо: беззвучно. Весь мир замер, пока мы разговариваем. Я слышу только ее голос и вижу свет звезд, отражающийся в глазах.

«Помнишь, что я тебе ответила, когда ты спросил, что выбрать? Я и сейчас скажу то же самое: ты всеведущий Ворон, самый сильный, все-все можешь. До сих пор так думаю. Всё-всё, что бы ни выбрал, Яр. Я знаю, кто ты, не могу удерживать тебя... и не хочу. Знаю, ты не простишь себя, если просто останешься в стороне. Уверена, что ты увидишь путь. Я... мы будем ждать тебя дома», — Катя приложила руку к животу.

Молча заправил русую прядь за ушко. Я помню ее одну в каньоне, забитом тварями Хаоса, помню ее желание разрушить Порядок, помню, как она создала воронку до неба, напугав нас, помню, что она сделала для спасения дракона и, в итоге, всех. Не знаю, кто из нас сильнее. Обычно я