В самом Сердце Стужи. Том IV - Александр Якубович

что были покрепче. И не потому, что они как-то неправильно блокировали или наносили беспорядочные удары, словно новички, а потому, что в их руках была столь чудовищная сила, что сталь просто не выдержала подобного издевательства. Такое могло случиться, если бы настоящих солдат выпустили на строй малолетних детей, да и то, у последних было бы больше шансов, чем у дружинников Фитца.

И если я наблюдал все это изнутри, ослепленный гневом, находясь в самой гуще бойни, то Арчибальд — видел все со стороны, как наблюдатель. И учитывая, что он не проронил ни слова о том, как прошла битва, ничего хорошего сказать он не мог.

В этом точно не было чести или отваги.

В этом даже не было особой нужды, мне стоило показательно пронзить насквозь барона Фитца копьем и отправить вслед за ним еще нескольких латников, и все было бы кончено. Люди не дураки, они бы мигом поняли, что странное свечение, которое обычно можно наблюдать при исцелении сильным жрецом, появилось вокруг моей фигуры не просто так.

Но мы не остановились, и сейчас, словно военным преступникам, нам приходилось молчать о случившемся, будто бы того сражения никогда и не было.

— Не беспокойтесь обо мне, — наконец-то проговорил Арчи. — Вернемся в Херцкальт, вы посоветуетесь с миледи, а там…

Я понял, что уговаривать мужчину сейчас бесполезно, но я должен был однозначно обозначить свою позицию: место Арчибальда не стало вакантным из-за его увечий, он все еще мой первый заместитель и моя «правая рука». Это было важно, потому что я сам помнил, каково это — проснуться и осознать себя инвалидом. И если в моем мире колясочники могли рассчитывать хоть на какое-то подобие полноценной жизни, то вот быть одноруким в Халдоне или любом другом местном государстве — приговор. Ты не можешь полноценно работать или сражаться, а значит — ты нахлебник. Почти все калеки в итоге становятся нищими попрошайками, ведь это единственный способ выжить для них. И Арчибальд слишком хорошо осознавал, что его ждет с такой травмой. Как бы хорошо ты не служил, кормить тебя просто так не станут, гуманизм еще не проник в умы этих людей, да и вряд ли когда-нибудь проникнет. Доходило до того, что между наемниками был негласный уговор: добивать тех, чьи раны приведут к тяжелой инвалидности. Если отсечена кисть, если раздроблена нога или таз, если сломана спина — намного милостивее такого человека добить, чем выхаживать и обрекать его на вечное иждивение, а скорее, на мучительную и долгую смерть от голода и холода. Ведь калеки были не особо нужны даже своим семьям.

И честно сказать, я боялся, что Арчи, следуя этой местной логике, решится все сделать сам. Да, он не был на поле боя в момент, когда лишился руки, да и боец он средний, но все же он профессиональный наемник и последние полгода — командир дружины целого барона. А значит, он должен быть тверд и последователен в своих действиях.

Вот эту самую твердость и последовательность я сейчас и направлял в мирное русло. Отогнать от мужчины дурные мысли, показать ему, что будущее, которое он уже нарисовал себе в темнице в ожидании спасения или окончательной казни, никогда для него не наступит.

При этом я понимал, что мне придется найти работу и для двух других увечных бойцов. Что-нибудь примитивное. Я не знал, насколько искусен мой кузнец, но точно читал о том, что в средние века были европейские вельможи, которые не просто ходили с железными руками, но даже сражались с такими протезами. Да банальный рукав с крюком! Уже туда-сюда, а если приспособить его для того, чтобы удобнее было держать вилы и лопату, то смело можно определять парней работать на ту же конюшню… Пусть и на неполную ставку.

Еще некоторое время мы с Арчи пытались беседовать на отвлеченные темы, но силы довольно быстро покинули моего заместителя. Так что когда мужчина задремал, нервно дергая плечом с культей прямо во сне, я осторожно поднялся с табурета и, стараясь не греметь доспехом, протиснулся обратно в коридор.

Нужно было проверить, как идут сборы, опечатать ларцы с наличностью гильдии у королевского стряпчего — все же это были цеховые деньги, а не мои личные — после чего все же немного передохнуть. Завтра в дальний путь.

— Вы отлично справляетесь, милорд, — сказал Петер, подсаживаясь ко мне за ужином.

Мы с бойцами разместились в большом зале, в котором жили и ночевали наемные рабочие атритальской купеческой гильдии. По сути, это был амбар, который сразу выполнял функции казармы, обеденного зала и бани, а для разграничения этих трех зон вся пристройка была разделена хлипкими, весьма условными перегородками.

— С чем конкретно? — устало спросил я, пялясь в собственную миску.

Мы не рискнули брать варево из ближайшего трактира, все же, купцы могли что-нибудь учудить, так что готовили сами. И у этой похлебки были очевидные недостатки.

— С захватом города, — ответил жрец, дуя на содержимое деревянной ложки. — Как и просили, я наведался к местному препозитору.

— Сказали все, о чем мы договаривались? — спросил я.

— Да, — хмуро кивнул Петер. — Что я отправился с отрядом исключительно как целитель, что раненых хватало, но я с помощью Алдира сумел справиться и поэтому каждый из бойцов сам может ехать в седле.

Это было важно — распространить нужную нам информацию. Жрецы были уважаемыми людьми, и пусть я попросил Петера солгать, белокурый толстяк с легкостью согласился на мой план. Он и сам понимал, что если слава о его «достижениях» дойдет до Храма в Патрино или, что еще хуже, до короля Эдуарда, у него начнутся серьезные проблемы. И неизвестно, выберется он из этого переплета целым и невредимым, или же его по-тихому удавят свои собственные собратья по культу.

Еще хуже было бы стать ручным сакратором для королевской армии, которая постоянно искала способы усилить давление на северные рубежи. Не знаю, что так сильно гнало корону на север — тупость или жадность — но Петер со своими способностями имел все шансы навсегда прописаться не просто в пограничном городе типа Херцкальта, а прямо за фронтиром.

А между каким-никаким, но комфортом, пусть и в пограничье, и остатком жизни в землянке или застенках, выбор был очевиден. Так что пока Петер становился тихим препозитором моего надела на неопределенный срок. И сейчас делал всё для того, чтобы этот свой статус закрепить в глазах окружающих.

— Это хорошие новости, препозитор, — обратился я к Петеру по гражданскому принципу.

— Вы закончили с делами