В самом Сердце Стужи. Том IV - Александр Якубович

— Вот примерно все так и произошло, оставшиеся в живых побросали оружие и сдались в плен, — подытожил мой муж. — А Петер после боя молчал еще не меньше часа, даже когда исцелял те царапины и легкие раны, которые парни умудрились получить по собственной неосторожности.

Я не успела, момент был упущен. Блуждающий взгляд Виктора сменился цепким, ясным взором, которым мой муж всегда смотрел на мир. Если я даже задам мучающий меня вопрос, скорее всего, получу одну из обычных шуточек, с помощью которых барон Гросс уходил от ответа на неудобные вопросы.

Глава 17

Эрен

Пир прошел так, как я и ожидала — весь Херцкальт гудел, словно осиное гнездо, едва ли не до рассвета следующего дня. Хоть на дворе уже стояла середина лета, и приближался сезон жатвы, ночи все еще были короткими и теплыми, так что люди, которые праздновали в главном зале и на замковом дворе, потихонечку перетекли через ворота на рыночную площадь, где гуляния продолжались до тех пор, пока празднующие могли стоять на ногах.

По моему приказу на вине и пиве не экономили, а к моей щедрости добавилась и щедрость купцов Морделов — когда выпивка стала кончаться, Сев Мордел лично вышла на рыночную площадь, командуя полупьяными грузчиками, которые тащили на себе бочонки с вином из купеческих запасов.

Умом я понимала, что купчиха специально придержала выпивку, чтобы выставить себя спасительницей гуляний, но сердиться на нее я не могла. Все же, Морделы внесли огромный вклад как в защиту города на время отсутствия Виктора, так и в подготовку к праздничному пиру, при этом не претендуя ни на трофеи, ни на славу барона Гросса. Так что пусть купцы запомнятся хотя бы тем, что не дали пламени пьяной гулянки угаснуть раньше срока.

Пир получился столь шумным еще и потому, что в самом начале, когда поднимали первые кубки за победителей, Виктор встал и объявил, что согласно традициям половина материальных трофеев, то есть всё, за исключением казны Фитца, будет разделено между дружинниками в награду за верность и бесстрашие, с которым мужчины отправились на войну.

Это был хороший ход, который мы предварительно обсудили с Виктором в покоях. Ничто так не мотивирует наемников, как звонкая монета, и пусть члены отряда Виктора присягнули ему на верность, но эту самую верность лучше подкреплять тугим кошелём. Так как всяких тканей, гобеленов и мебели было вывезено из замка Фитца столько, что нам двоим хватит на три жизни вперед, лучшим решением оказалось разделить добычу с людьми Виктора.

Кроме этого, не был забыт и финансовый вопрос. Каждый из бойцов получит по целому внеочередному жалованию, причем не по «городской», малой ставке, как называл ее Виктор, а по счету военного похода, то есть по полторы серебряных фунта на человека.

Да, из-за этого мы потеряем разом тридцать шесть серебряных фунтов только на трофейных выплатах, не беря в расчет розданного имущества Фитца, но Виктор с этими расходами смирился. Кроме того, как сказал мой муж, все равно эти деньги будут в итоге потрачены в городе и частично вернутся в казну надела в виде податей, торговых пошлин или других сборов. Кроме того, раздача тканей обеспечит работой местных портных и швей, что позволит наделу некоторое время не закупать дорогое полотно на юге, а обходиться внутригородскими запасами. А освободившиеся купеческие силы будут брошены на закупку хлеба.

Когда мужчины услышали о том, что они получат не только серебро, он и отрезы барских тканей на костюмы для себя и платья для своих женщин, в главном зале поднялся такой рёв, что я опасалась, что весь донжон, надстроенный выше, рухнет нам на головы. Но старинный замок устоял, а новости о щедрости барона Гросса разлетелись по всему городу за считанные минуты, что вызвало восторг уже среди горожан.

— У нас будут самые богато одетые люди отсюда и до самого Данстера и Гатсбури, — прокомментировала я, наблюдая вместе с Виктором, как слуги перекладывают трофейные ткани.

Более дорогие и благородные цвета и ткани мы оставляли себе — у меня было стойкое ощущение, что нам с Виктором следует обновить гардероб, ведь скоро начнутся переговоры касательно нового лорда Атриталя — а вот более пестрые и в тоже время простые рулоны мы отдавали дружине мужа. Но все равно, это были в основной своей массе великолепные отрезы, хоть некоторые из рулонов уже успела погрызть моль.

— Значит больше денег останется в Херцкальте или на закупки хлеба, — спокойно ответил муж, делая пометки на небольшом листе. Обычно такими вещами на местах занимался Арчибальд, но мужчина даже на пиру пробыл всего час, после чего отправился в свою комнату отдыхать. Грегор же был сейчас на стройке, которая развернулась возле конюшен. Похмельные дружинники срочно достраивали навес для новых лошадей, ведь в любой момент могли начаться дожди, а ты сам хоть из штанов выпрыгни — но животину кровом обеспечь. Ведь зверь сам о себе позаботиться не в состоянии.

Я видела, как недоволен отсутствием Арчибальда мой муж, но подгонять своего человека он явно отказывался, а я не стала давить. В голове все еще метались слова, сказанные бароном в состоянии задумчивости. О том, что будто бы это он сам опять стал калекой.

Если Виктор считает, что Арчибальду нужно дать время, значит, мы дадим ему время. Тем более, мне почему-то казалось, что деятельная натура нашего управляющего не позволит ему слишком долго валяться на кровати — заместитель барона Гросса скоро явит себя миру, такой же въедливый и крикливый, как и обычно.

— А еще все окружные дружинники будут знать, что Виктор Гросс самый щедрый лорд в округе, — как бы невзначай заметила я.

Виктор оторвал взгляд от списка и чуть улыбнулся мне. Мои слова звучали как шутка, потому что я хорошо помнила, сколько вечеров мы провели с мужем в тесном кабинете на третьем этаже, в попытках выкроить лишнюю сотню серебряных на жалованиях. А еще я помнила, как мой муж собирал своих бойцов в казарме и прямо объяснял, что надел пойдет по миру, если он продолжит им платить по серебряному в день, будто бы они были в королевском найме.

Так что у любой щедрости есть обратная сторона. Главное, что Виктор не забыл о своих людях в богатстве, когда они поддержали его в бедности — а мы на самом деле были бедны этой зимой, практически на грани разорения.

Я вспомнила, как радовалась шестидесяти фунтам, которые мы получили