Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

— Что с вами, оме?

— Нет-нет, господин Максимилиан, ничего, ничего…

Зрачки моих рисованных глаз расширились до границ радужки, а она у меня занимает весь глаз полностью — белка практически нет, и становится видно светящееся родопсином глазное дно. Полностью чёрные глаза, отсвечивающие багровым — есть от чего урòнить чашку на пол!

— У меня бывает… Я называю это видением Силы… Великая Сила, по каким-то своими резонам, иногда показывает, открывает будущее…

— О! теперь мне становятся понятны, оме, ваши мысли по поводу обучения… Ваше взаимодействие с Великой Силой… Она ведёт вас, оме!

— И зачем? Чтобы я сдох в войне с демонами?

— Не говорите так, оме! Я уже пожилой человек и можете мне поверить — очень многое из того, что происходит с нами, искусниками, не случайно… Я имел возможность в этом убедиться… А то, о чём вы говорите… Во многом это так, искусники, особенно стихийного направления, догматичны, нелюбопытны, склонны к авторитаризму. Давно, уже очень давно не появлялось новых способов взаимодействия с Великой Силой… Что-такое мы утратили, что было известно древним… Да…

Всё-таки придётся сдохнуть…

Как там у самураев? Смерть легче перышка, долг тяжёл как гора…

Отвернувшись, я смотрел в окно. За частым переплётом рамы, за гранёными стеклышками, буйно цвели кусты, мозолистые стволы глицинии пробирались по стене, под лёгким ветерком качались сиреневые цветы, натужно, деловито гудели пчёлы… На газоне, чуть дальше от окна, три мальчика-омеги с факультета целителей, наверное, из самых младших школяров, повизгивая от восторга, перебрасывали друг другу мячик, раскрашенный в красный и синий цвет, играя в выбивалы. Вот один из них, по-девчачьи подгибая руки, из-за головы сильно бросил нехитрую игрушку и мяч, звеня и подскакивая, закатился в кусты, рядом с окном кабинета Максимилиана.

— Лорка! Куда ты бросаешь? Так нечестно! — крикнул неудачливый ловец и полез за мячом. Отыскал, бросил его в хитрого Лорку и, повернувшись к окну, пристально посмотрел на меня…

Снова проявившаяся экстрасенсорика однозначно показывает — выбора нет…

Ну, что ж… есть у меня пока ещё здесь дела, Великая Сила, есть… Дай завершить… А потом…

— Господин Максимилиан, помните, вы говорили о детях? — я отпил подостывший чай и поставил чашку на блюдце, звякнув ложечкой.

— Да, конечно, оме…

— Давайте мы с вами посмотрим кандидатов.

— Хорошо, оме… У вас есть какие-то особые требования?

— Не знаю… как и назвать… Сам я инициировался в весьма специфичных обстоятельствах — срывал печать подавления…

— О! Да разве это возможно? Насколько мне известно, печать подавления снять нельзя… Для запечатанного.

— Было так, господин Максимилиан. Я это к чему? Полагаю, что ставить на детей печать подавления… это перебор. Поэтому. Нам нужны неблагополучные дети. Пережившие всякое… такое…

— Да где же их взять-то, оме? — удивился менталист, — приютов у нас нет, сирот сразу по семьям разбирают…

— Ну, или тогда просто будем смотреть детей по крейсовым школам…

— Хорошо, я попробую поговорить с ректором. Он выйдет на Главу Совета, тот даст указание главам крейсовых ратов…

— Те вызовут директоров школ… Бабка за дедку, дедка за репку, — закончил я по-русски.

— Простите, что?

— Нет-нет, господин Максимилиан, ничего… ничего… — я снова смотрел в окно.

Дети, наигравшись, все трое, неторопливо шли по дорожке куда-то в глубину сада. Один из мальчиков, тараща глаза, что-то рассказывал другим, оглядываясь на окно кабинета, за которым я сидел. Не трудно догадаться, что ловец мяча, лазивший за ним в кусты, видел мои глаза, к тому времени ещё не пришедшие в относительно нормальное состояние. Ну, теперь рассказов будет! Чёрная-чёрная рука… и обязательно гроб на колёсиках…

А мне пора…

— Господин Максимилиан, я вынужден откланяться… — встал я из-за стола.

— Ну, что вы, оме Ульрих, что вы… Я всегда рад вас видеть у себя… Вы, в некотором смысле стали отдушиной для меня… Мы с вами понимаем друг друга с полуслова… Единомышленники в наше время — это такая редкость.

— Да-да, господин Максимилиан. Несомненно. Это так… это так…

— Да что с вами, оме? Вы бледны, как смерть! Посидите ещё! Вам нехорошо? Может быть вина? Красного?

Давай вина. Выпить надо! И в бордель, к Вивиану сходить! Обещал же…

Глава LXXVII

— Дай-ка мне, что у нас там есть на этого оме, — ректор Схолы потребовал от своего тайного советника, consiliarius, как называлась его должность, а надо сказать, что Лирнесс был одним из первых государств на Эльтерре, правители которого додумались создать секретную службу, невидимые щупальца которой расползались по всему цивилизованному миру, дело на приезжего маркиза. Тёмный Ящер — так за глаза называли консилиариуса, те, кто думал, что об этом никто не узнает и кичившиеся независимостью мыслей, за приверженность Темного Ящера к просторным одеждам из кожи гигантского варана — хищного ящера семи-восьми метров длиной, водившегося на Южном материке, с глубоким капюшоном, полностью скрывавшем невысокую стройную фигуру, неслышно подошёл к столу и положил на край папку с документами с надписью: Personalis notitia.

Тёмный Ящер не был искусником. И даже не хотел этого — специфика работы. Приходилось, иногда, правда, но приходилось проводить разные… операции, скажем так, и против искусников тоже. А то, что ряд специалистов secretum Service — секретной службы, сокращённо, разумеется, SS, не являлись искусниками, позволяло избежать возмездия со сторòны Великой Силы. Замы Тёмного Ящера, каковых насчитывалось аж девять — внешняя разведка, контрразведка, контрразведка в войсках и на флоте, экономическая разведка и контрразведка, разведка и контрразведка в медицине (тут зам был омегой-целителем), отдел дознания (единственный зам — неискусник), артефактный отел, архив и школа SS, те, да, все были искусниками — долгожительство позволяло планировать работу SS на длительные, порой, столетние сроки, а оперативный состав и первое лицо SS искусниками не были.

— Так, так… — ректор листал подшивку, — кодовое имя «Маркиз», второй сын Великого Герцога… год рождения… ему, что девятнадцать лет? Замужем… ага, направлен в спецтюрьму для особо важных преступников Херренкимзе… хм… и за что? Ладно… дальше… Ох! Печать подавления… да-а… Лечился… Нет глаза… Связи с наложником брата короля, как его? Оме Шиарре фон Эндарф… А оме-то наш — ходок…

Тёмный Ящер тонко улыбнулся из-под капюшона.

— Господин Лангенштейн… — послышался тихий голос.

Ректор поднял голову от бумаг.

— Там дальше перерыв… источники ликвидированы…

— Кем? А, да… демоны… Так… продолжим… С его слов прибыл из Майнау… Так он у нас подданный Тилории?

— Тут вот какое дело… Он наше подданство принял… В Синем крейсе… И потом —