Лучшее лекарство от любви - Трейси Броган

внезапному возрождению их союза? Они же не просто приедут вдвоем, но, вероятно, еще и на одной машине. Понятно, что Белл-Харбор находится всего в паре часов езды от Энн-Арбора, но, чтобы поездка завершилась благополучно, примерно на полдороге кто-то из них, по идее, должен оказаться в багажнике — связанным и с кляпом во рту.

Все это было крайне любопытно.

— Доктор Роудс! — одна из медсестер заглянула в приоткрытую дверь комнаты отдыха. — Звонит доктор Макнайт из отделения скорой помощи. Хочет проконсультироваться по поводу рваной раны лица. Вы ведь дежурите сегодня вечером, да?

— Ты сегодня дежуришь? — спросила Хилари. — Ты что, в собственный день рождения не могла ни с кем поменяться? Если бы ты попросила заранее, я могла бы за тебя выйти.

Непонятно, чего в ее голосе было больше — изумления или осуждения. Я, несомненно, укрепила ее во мнении, что нарочно загружаю себя работой, лишь бы не устраивать свою личную жизнь. А я просто хотела подработать. Каждый заработанный сверхурочно пенни я откладывала на покупку дома. Я мечтала одоме у самого озера, на первой береговой линии, а такой стоит недешево.

— Я люблю дежурить. К тому же все, кроме меня, обычно торопятся домой, к детям.

Я повернулась к медсестре:

— Передайте ему, что я сейчас приду.

Как раз приму пациента и даже не опоздаю на ужин. Разве что не успею забежать домой переодеться, как рассчитывала.

Я помахала тем, кто еще оставался в комнате отдыха. Толпа заметно поредела, и я вдруг осознала, что многие мои коллеги уже вернулись к работе.

— Спасибо всем за чудесные поздравления! Простите, что соблазнила вас сладким, а сама сбегаю, но труба зовет!

Кое-кто еще раз прокричал мне вдогонку пожелания счастливого дня рождения, а Хилари и Габи последовали за мной в приемную. Перед тем как выйти, я повернулась к ним лицом:

— А вам обеим отдельное спасибо, что растрезвонили всем о моем дне рождения!

Я погрозила им пальцем, но на Хилари моя бессильная попытка рассердиться, как обычно, не произвела ни малейшего впечатления, чему я втайне порадовалась. Должна признаться, на сердце у меня потеплело оттого, что коллеги взяли на себя труд устроить мне праздник. Конечно, редко кто отказывается от бесплатного угощения, и все-таки, когда я задувала свечки, мне показалось, что хлопали они искренне.

— Não há problema, — улыбнулась Габи. — И кстати…

Хилари перебила сестру:

— Я знала, что в глубине души ты хотела, чтобы мы организовали тебе праздник.

Я громко расхохоталась — она была так непоколебима в своем заблуждении.

— Нет, не хотела. Но мне все равно приятно.

— Кто-то же должен научить тебя веселиться, Иви. Наслаждаться жизнью.

И тоже улыбнулась. Как-то уж очень подозрительно широко.

Габи протянула руку и сжала мое плечо:

— Я могла бы отправить к тебе позже своего приятеля Акселя для foda pena. Он забавный.

— А что такое foda pena?

— Это утешительный се…

— Тсс! — прошипела я и рубанула ребром ладони по горлу. — Достаточно.

Делль, наша администраторша, незаметно просочилась за нами в приемную и заняла стратегически выгодную позицию, прячась за спинами Хилари и Габи, чтобы подслушать, о чем мы говорим. Серьезно, тетка весит, как профессиональный полузащитник, а подкрадывается бесшумно, словно наемный убийца. Нет, не случайно именно она возглавила отряд СИНОБИ.

* * *

Я вышла из приемной отделения пластической хирургии, спустилась на пару лестничных пролетов и по длинным больничным коридорам дошла до отделения скорой помощи. Все, кого я встречала по пути, приветствовали меня улыбками и радостными смешками. То ли весть о моем дне рождения облетела уже всю больницу, то ли я все еще не привыкла к дружелюбию местных.

В приемном покое скорой помощи Белл-Харбора работа кипела, хотя до хаоса, творившегося в больнице в Чикаго, где я проходила практику, было далеко. Несчастные случаи здесь в основном происходили с курортниками, поэтому во всем отделении царила спокойная атмосфера доброжелательной вежливости. Конечно, и здесь случались автомобильные аварии, сердечные приступы и прочие ужасные происшествия, но не было ни ножевых, ни огнестрельных ранений. Стены пандуса на подъезде к отделению не были расписаны граффити парнями из местных бандитских группировок, да и ни одной проститутки, плотно сидящей на героине, я в глаза не видела несколько месяцев.

Я толкнула тяжелую металлическую дверь. Медсестра в зеленом хирургическом костюме на секунду сбилась с шага, завидев меня, но тут же, как и все сегодня, широко улыбнулась. Ее темные волнистые волосы были забраны в пучок на затылке. Я почти не сомневалась, что зовут ее Лиша, но почти не считается, поэтому только молча улыбнулась в ответ. Медсестры больше всего ненавидят, когда их называют чужим именем. Эту истину я познала на собственном горьком опыте еще в институте.

— Здравствуйте, доктор Роудс. Вы сегодня нарядная. Пришли зашивать рваную рану?

— Нарядная?

Она молча показала мне на голову.

О!

Нет!

Неужели?

Я подняла руку. Точно. Диадема. Я рванула ее с головы, попутно выдирая зацепившиеся волосы. Как я могла забыть про эту чертову диадему? Неудивительно, что все ухмыляются мне в лицо.

— Извините. У меня сегодня день рождения, — пробормотала я и выбросила диадему в ближайшую мусорную корзину. Я пригладила волосы, убирая их от лица, и почувствовала, как краска заливает мне щеки. Могу поклясться, что все лицо у меня пошло неровными пятнами. Вот они, радости белокожих!

— И да, я пришла зашивать рваную лицевую рану. Что там за история?

Она подвела меня к отгороженной занавеской койке.

— Белый мужчина двадцати семи лет и ноль семь виски не поделили места с лодочной пристанью.

— Как это?

— Он врезался в причал, управляя водным мотоциклом в пьяном виде. Лицом смягчил падение. При этом, как он утверждает, умудрился не пролить ни капли виски.

Медсестра приподняла брови и кивнула — то, как четко молодой человек расставил приоритеты, видимо, произвело на нее сильное впечатление. Она взяла со стойки его медкарту и протянула мне, добавив:

— Но он хорошенький и не хочет, чтобы на лице остался шрам.

Пока она отдергивала занавеску, я пробежала взглядом его данные.

Тайлер Конелли. Двадцать семь лет. Жизненные показатели хорошие. В графе «работодатель» — прочерк. Я подошла ближе, чтобы рассмотреть его как следует.

Он был высоким, крепко сбитым. Хорошее телосложение сразу бросалось в глаза, пусть он и лежал сейчас на больничной койке. Глаза закрыты, в спутанных волосах полно выгоревших добела прядей — каку всех, кто много времени проводит под открытым небом. Этим же объяснялся ровный загар на теле, где одежда не прикрывала кожу, за