Мёртвые девочки никогда не проболтаются - С. Дж. Сильвис

— Я не помешаю? Я уже собрала вещи.

Этот голос я узнала бы из тысячи.

Джемма Ричардсон — или, точнее, Эллисон — вошла в кабинет, и я тут же окинула ее взглядом с ног до головы. Между нами существовала незримая связь, о которой она, возможно, даже не подозревала. Но я — то знала. Когда два человека переживают одинаковую травму, это автоматически сближает — даже если вы никогда не говорили об этом. Казалось, я понимала ее, хотя мы ни разу не обменялись и словом. Может, дело было в ее брате — близнеце, Тобиасе, с которым я была близка и которого не видела уже несколько недель. Но в Джемме было что — то… что — то, что заставляло чувствовать связь. И по тому, как она смотрела на меня — будто читала каждую мою мысль, — я поняла: она ощущает то же самое.

Джемма наконец кашлянула, и мы разорвали зрительный контакт. Я по — прежнему стояла, прислонившись к стене рядом с переполненной книжной полкой (хотя, казалось, туда уже физически ничего не поместится). На ней были темные джинсы и черный худи, отчего ее зеленые глаза казались еще ярче, чем в тот день несколько недель назад — в той выбеленной комнате, где я ее нашла.

— А, отлично! — Директор Эллисон поднялся, обошел стол, и на его лице появилась та самая мягкая улыбка, которую я пару раз уже видела раньше. — Ключ от новой комнаты тебе нужен?

Я наблюдала за их обменом репликами.

— Новая комната?

Джемма обернулась ко мне, и на ее лице появилась точно такая же улыбка, как у ее отца.

— Да, я переезжаю в другую комнату в этом же коридоре, чтобы ты могла вернуться в свою старую.

Мое сердце резко заколотилось, кровь прилила к кончикам пальцев.

— Нет! — я резко оттолкнулась от стены, почувствовав, как подкашиваются ноги.

Директор и Джемма переглянулись в недоумении, пока между ними замерцала связка ключей. Они звякнули, когда пальцы Эллисона сжались.

— Нет?

Джемма развернулась ко мне полностью, уделив мне все свое внимание.

— Мы подумали, тебе будет комфортнее в твоей старой комнате со Слоан. Разве нет?

Тревога расцветала во мне, но я старалась сохранять лицо невозмутимым. Гордилась тем, как легко слова слетали с моих губ.

— Я бы хотела отдельную комнату, если это возможно.

Я перевела взгляд на директора и знала, что он пытается разгадать меня, прямо как те врачи — те, которые, я была уверена, списывали на экзаменах — в психиатрической больнице. Были ли они вообще настоящими врачами? Не могли быть.

— Ты уверена? — тихо спросила Джемма. В ней чувствовалась какая — то доброта, и неудивительно, что Исайя в нее влюбился. Она была красивой и мягкой. Совершенной противоположностью своему брату Тобиасу — по крайней мере, тому, которого я знала.

— Уверена, — ответила я.

— Могу я спросить, почему? — Директор приподнял подбородок, ожидая моего ответа. Я не винила его за любопытство. В последний раз, когда мы виделись, я была вся в крови и то теряла, то возвращала сознание. Вполне возможно, он селит меня со Слоан, потому что думает, что я вернусь к старым привычкам. В конце концов, все в Святой Марии считали, что я пыталась покончить с собой. Что еще он мог думать? Я не винила его или кого — либо еще за их предположения. Я знала, что он исходит из заботы.

Джемма кашлянула и бросила на директора — своего отца — многозначительный взгляд. Ее глаза слегка расширились, а маленький подбородок напрягся. Меня чуть не рассмешило, как напряженно Эллисон пытался расшифровать ее немой сигнал.

Он так хотел понять, почему я прошу отдельную комнату. Но я не скажу ему.

Не скажу, что не доверяю ни единому человеку в этой школе — даже своей старой соседке. Потому что в последний раз, когда я была здесь, кто — то попытался меня убить. И я до сих пор не знаю, кто.

* * *

— Прости за это, — сказала Джемма, бросая на меня взгляд, пока мы шли по тихому коридору. — Он иногда совершенно ничего не замечает.

Я фальшиво усмехнулась, хотя повода для смеха не было.

— Все в порядке. Я бы не сказала ему, даже если бы он не отстал с вопросами.

Джемма закусила губу, крепче сжимая коробку со своими вещами. Она казалась погруженной в мысли, пока мы поднимались по лестнице, ведущей к женскому и мужскому крылу. В этой школе абсолютно ничего не изменилось, и я бы солгала, если бы сказала, что не скучала по этому — даже несмотря на то, что больше не чувствовала себя в безопасности. Хотя, что хорошего в чувстве безопасности? Жизнь куда увлекательнее, когда ты постоянно на взводе. А я жила в этом состоянии с той самой секунды, как покинула Святую Марию, и это ощущение никуда не исчезло.

Я провела пальцами по деревянным перилам, ощущая замысловатую резьбу на темном дубе, пока мы с Джеммой поднимались бок о бок. Между нами повисло тяжёлое молчание, и с каждым шагом, приближавшим меня к коридорам, где за закрытыми дверями прятались студенты, пустота в животе расширялась всё больше. Взгляд сам потянулся к мужскому крылу — я знала, что Кейд был в одной из этих комнат. Или, возможно, всё ещё стоял во дворе — там, где меня жестоко избили и оставили умирать.

Страх прополз по позвоночнику и обвил шею, вызывая мучительный зуд. Было страшно не знать, что произошло на самом деле. Было мучительно осознавать, что твои мысли спутаны, а разум рисует сценарии, которые могли быть как правдой, так и плодом воображения. Каждый раз, когда я засыпала в той запертой комнате психбольницы, накачанная ненужными таблетками от суицида, которого на самом деле не было, мой мозг во сне выстраивал истории куда ужаснее всего, что я могла придумать наяву.

Кейд.

Он единственный знал, что я была там той ночью — и эта мысль была горой, которую я не могла преодолеть. Скорее, я чувствовала себя на самом краю этой горы, балансируя над пропастью, пока он удерживал меня одним мизинцем. Любопытство грызло меня: обернуться, спросить прямо — был ли это он? Имел ли он отношение к тому, что меня чуть не убили? Но что — то останавливало. Что — то, очень похожее на страх. Страх, что он действительно был причастен.

Я прочистила горло и выпрямилась, когда мы с Джеммой ступили на мягкий красный ковер. Коридор становился темнее с