Порабощенная душа - Кери Лейк

В любую другую ночь Гевин легко прижал бы её к своему столу и безжалостно трахнул, наблюдая за Сабель на камеру. Никакой вины. Никакой совести. Просто похоть. В этом заключалась прелесть случайного секса: никаких условий и обязательств — ни к его члену, ни к его голове, ни к его сердцу. Однако пребывание с Сабель, казалось, способствовало укреплению связей, которых он не ожидал.

Взгляд на экран камеры, казалось, ввёл его в ступор. Если Чери будет упорствовать, неизвестно, как его тело отреагирует, если его разум потеряет контроль. Подавив свои побуждения, он отвернулся от образа женщины, действительно ответственной за палатку, в его брюках.

— Я рад знать, что ты хорошо приспосабливаешься. Прошу меня оставить.

— Я могла бы быть лучшей, — сказала она через плечо, её задница всё ещё потиралась о его бедро.

— Этого не произойдёт. — Однако что-то происходило, о чем свидетельствовало желание почесать голову там, где уже начали вылезать рога.

Ухмыляясь, она засунула грудь обратно под майку и выпрямилась.

— Бюстгальтеры — часть вашей униформы, — сказал Гевин. — Носи его.

— Ого, разве вы не очаровашка? — Она обошла его стол с другой стороны. — Мне нравится, когда мужчина мне приказывает.

— И мне было бы плевать на бюстгальтер, если бы я думал только о твоём комфорте. Возможно, встреча с клиентом в мужском туалете затуманила моё восприятие. Отныне твои деловые отношения будут осуществляться в твоё свободное время.

— Забавно, но я не думаю, что вы позвали меня сюда на лекцию. — Она взглянула на его стояк. — Я могу помочь вам с этим, если хотите. — Её бровь изогнулась, когда он не ответил. — Интересно, что бы сказали власти, если бы я рассказала им о нашей встрече.

— Не стесняйся. Мой офис оснащён камерами со всех сторон. Тот факт, что я ни разу не поднял на тебя руку, я уверен, говорит сам за себя. Шепелявость от его клыков почти заставила его блефовать на этом последнем слове.

Улыбка изогнула её красные губы.

— В любом случае, я бы этого не сделала. Я не так плоха, как вы думаете. — Она подмигнула, и её бёдра покачивались взад и вперёд, пока она шла к двери. Схватив дверную раму, она на мгновение остановилась. — Если вам понадобится что-нибудь ещё, я с удовольствием вам помогу. Без обязательств.

— Чери, — крикнул Гевин, когда она переступила порог. — Один момент, пожалуйста. — Волнение осветило её лицо, когда она обернулась, и Гевин пересёк комнату, пока не остановился в футе от неё, лицом к ней. — Ты ничего из этого не запомнишь. Это ясно?

Её глаза остекленели, и она отшатнулась назад, споткнувшись, прежде чем успела выпрямиться.

Чушь собачья.

Наблюдая за ней на предмет каких-либо признаков её собственных бредней, Гевин отступил к своему столу, выдохнул и упал обратно на стул, как только дверь щёлкнула.

Христос.

Он почти сделал это снова.

Женщины всегда были его слабостью. За это он мог бы поблагодарить генетику. В его мире королевской крови распространение его семени означало жизнеспособность и силу его вида. Здоровая женщина, такая как Чери, легко могла возбудить Гнева.

Однако в человеческом мире это означало рискованную игру — неприятность, из-за которой он не хотел рисковать в последнее время, особенно с проклятием, нависшим над его головой.

Гевину нужно было найти лазейку, и как можно скорее. Однако, поскольку Джессика оказалась в тюрьме, шансы смеялись ему в лицо.

Гевин схватил свои болезненно набухшие яйца и, глубоко вздохнув, сжимал их до тех пор, пока в его глазах не образовались звёздочки. Мысли о Джессике пронеслись в его голове — отрезвляющая картина, в которой его клыки отодвинулись назад, а боль в рогах утихла. Он выпустил яйца и выдохнул задержанный вдох, позволив своему телу успокоиться, своему зверю отступить, но его член всё ещё натягивал штаны, как будто эта чертова тварь вдруг взбунтовалась против него.

Взяв стакан со стола рядом с собой, он поднял его, как тост.

— Привыкай, приятель. Я уже привык.

***

Джевен отпил пиво и опустился в кресло — единственный предмет мебели в полуразрушенном доме, который он отобрал у наркозависимой шлюхи и её парня. Две самки ласкали и сосут друг другу сиськи по телевизору. Раньше он мог получить удовольствие от этого зрелища, но, проведя десятилетия в порно, это ему мало что давало. Его вкусы стали более тёмными, а желания — более запретными. В его постели были две женщины. Рабы. Мужчины. Женщины. Оргии. Всё возможное.

Насколько далеко он мог зайти? Сможет ли он когда-нибудь насытиться?

Он допил остатки жидкости и швырнул бутылку о стену, и она разбилась об пол.

Он хотел одну. Одну женщину. Одну женщину, которая могла бы насытить его силой, о которой она даже не подозревала.

Сабель. Он вошёл во вкус. Чертовски близко лизнул щеку смерти и почти почувствовал запах его разложения с ароматом роз.

Суккуб, способный склонить человека к его собственной гибели, был могущественным. Суккуб, способный уговорить своего сутенёра сделать то же самое, была чем-то, чего могла достичь только богиня, потому что такого дерьма обычно не происходило. По мнению Джевена, такая власть могла быть опасной и требовала крепкого ошейника, чтобы держать её под контролем.

Если бы она имела хоть малейшее представление о том, что он сделал — о тёмной тайне, которую он хранил с тех пор, как впервые увидел её в возрасте двенадцати лет — она бы убила его без вопросов.

Она тоже могла. Джевен не обманывался. Незнание её истинной силы было всем, что стояло между ним, живя своей дерьмовой светской жизнью и очищая души в стигиусе.

Он держал её на поводке многие годы, пока не появились те дети, и всё пошло к черту. Она начала бросать ему вызов, подрывать его позиции, и хотя Джевен крепко держал её в руках, он не был идиотом. Одна ошибка, и она могла бы быстро обнаружить причину, по которой Джевен никогда не заставлял её собирать души. Если бы ей удалось добраться до реноша, всё было бы кончено, а Джевену чертовски не нравилась мысль о том, что Гнев поселился рядом с ней. По крайней мере, Джевену удалось вселить страх — настолько, что Сабель всегда было трудно даже приблизиться к оргазму. Он заставил других суккубов компенсировать недостаток душ, открыв потогонную мастерскую проституции, просто чтобы не пускать Кэша в его задницу, когда он рисковал не выполнить свою норму. Кто,