Пшеничная вдова - Данила Скит

законное место и Исбэль продрыхла до вечера. Когда подъезжали к замку лорда Лоухерта, Реборн проник в телегу и насилу разбудил жену. Та обвисла в его руках, словно податливая тряпочка и никак не хотела разлеплять век. Реборн вспомнил, что в детстве они будили охотничьих хорьков, прижав им хвост, но хвоста у королевы он нигде не нашел, поэтому ограничился легкими пощечинами. К этому времени погода совсем испортилась.

Распахнулись тяжелые кованые ворота, ведущие во внутренний двор замка. Плотная рама, прочные трубчатые петли, перегородки в виде ползучего плюща, тяжелые замки в виде ощерившейся львиной головы – хорошая работа. Блэквудская сталь. Верный лорд, не гнушающийся вражеским железом, усмехнулся Реборн.

Ладные ворота скрывали сравнительно небольшой двор. Гонец их встретил еще на подходе – тем лорд Лоухерт проявил лояльность, или хотел выторговать себе каплю благосклонности.

«Торговля у них у всех в крови».

С неба хлестал дождь. В воздухе пропал запах весны. Стало промозгло и холодно, как поздней осенью, перед самым наступлением ранней зимы. Пасмурное небо замерзло, затвердело и раскололось, начав плакать ледяными слезами. Кони волновались и ржали, недовольные ледяным кнутам, бившим по разгоряченной после дороги коже. Лед… он звенел даже о сталь лат.

Он стоял прямо под открытым небом. Сгорбленную пожилую плоть покрывал плотный плащ с шелковой вышивкой и меховой горностаевой оторочкой. Сморщенные пальцы сжимали набалдашник в виде львиной головы – лорд Лоухерд был уже немолод и сильно хромал, поэтому опирался на трость. Студеная влага стекала по белым, словно морская соль, волосам – еще недавно седина его дружила с каштановыми остатками молодости, но с началом войны старость приходила к нему каждую ночь. Война, смерть, старость – три сестры, сменяющие друг друга в безумной пляске, и горе тем, когда они танцуют все вместе.

Лорд Лоухерд стоял стойко. Дождь хлестал по нему беспощадно, смочив и нежный горностаевый мех, и его лучший плащ, но старик не двинулся с места, до конца ожидая, когда к нему подойдет король и только потом отмер. Поклонился настолько, насколько это было возможно с больной ногой. Его сморщенное старческое лицо потеряло все черты, по которым можно было сказать, красив он или уродлив был когда-то, выделялся только широкий, с огромными ноздрями нос, делавший усталое лицо похожим на морду льва, вот только грива его уже давно вышла клочьями.

– Рад приветствовать вас, Ваше Величество, – ровно встретил Реборна лорд Иглас Лоухерт, – Двери моего дома отныне открыты для вас всегда… Королева Исбэль… Ох… как ты похорошела… девочка моя… Прошу меня простить за бесцеремонность, ваша светлость, простите, величество… человек я простой… Пройдемте внутрь, я всегда говорил, что весне плевать на чины, она та еще бесстыжая девка.

Реборн стоял, не обращая внимания на непогоду и, словно хищник, буравил взглядом старика. Лорд тоже не двинулся с места, только слабо, будто извиняясь, улыбнулся, когда к нему подошла Исбэль и легонько обняла его за плечи. Иглас выгнал во двор, наверное, добрую половину своих слуг – больше дюжины стояли, положив руки на вымокшие передники и с опаской поглядывали на армию, набившуюся в каменные стены замка. За спиной лорда, прямо под навесом у узкой входной двери стояла молоденькая девица, сияющая белозубой улыбкой и от нетерпения переминающаяся с ноги на ногу. Ее золотые кудряшки подскакивали вверх-вниз, и она смотрела на Исбэль так, будто ей привезли погостить любимую куклу. Взгляд Исбэль, полный мольбы, прервал холодную сосредоточенность Реборна. Ее черный плащ уже не спасал от дождя и совсем промок. Зря лорд так клеймит весну – эту бесстыжую девку – сегодня она встала на его сторону. Король дал знак рукой, чтобы слуги начали разгружать вещи, а конные спешились. С этого момента все вокруг ожило. Раздался истошный, полный восторга визг – златокудрая девица кинулась к Исбэль, повиснув на ее шее. На удивление, королева оказалась настолько же легкомысленна, полился поток слов, в который Реборн предпочел не вникать.

Два грузных парня в высоких, почти по колено, сапогах подхватили лорда Лоухерта под руки и почти потащили его по ступенькам. Реборну поклонился кастелян, такой же лысый и старый, как и хозяин, вежливо пригласив пройти за ним. Мимо пробежали две курицы. Король вошел в дверь первым, за ним – все остальные.

Телеги отправились в ангары – война вычистила много строений до печальной пустоты, коней отвели в конюшни, рыцарей с их оруженосцами поселили в южном крыле замка, остальных воинов в оставшихся пустовать ангарах. Многочисленные слуги нашли свое пристанище кто где смог, но большинство из них находили поутру возле печей.

Осада под маской благоденствия – лорд Лоухерт молил Богов, чтобы новый король пришел с миром, а не по его душу. Поэтому еще накануне оттянул немало вихров, чтобы слуги были порасторопней, а повара сготовили лучшую похлебку для его армии. Малая армия – иначе и нельзя было назвать, глупо было полагать, что король поедет по новым землям плохо вооруженным. Не все лорды открыли для него свои ворота, неспроста он едет к тем, кто выступал на стороне короля Дорвуда. А действительно ли он везет пшеницу?

По пустым венам замка потекла жизнь. Зажглись печи и камины, королевские повара смешались с местными, конюхи натирали лошадей, солдаты вычесывали вшей, прислуга тут же развязала свои языки – служанки прибыли с Шахматного замка, Исбэль всегда брала с собой одних и тех же и все уже друг друга знали, по двору кто-то бегал с топором за курицами.

Реборн вытянул голые пятки к огню. Хорошо… Им выделили лучшую комнату в замке – огромная кровать под палантином, небольшой, но добротный камин из гальцевых камней, лучших камней побережья – они брали много тепла и отдавали его мягко, долго, можно сказать, нежно. Комната быстро прогрелась и свет из высокого окна, все еще наполненный холодностью льда, вдруг обрел уютную бархатность. Исбэль сидела за туалетным столиком и пыталась пригладить огонь мокрых волос. Никогда еще Реборн не видел ее такой возбужденной.

– …всегда заплетает волосы… Алисия любит незабудки… старшая внучка… все лето бегали за зайцами, а однажды наткнулись на осиное гнездо… – Реборн слушал через раз. В последнее время он стал замечать, что Исбэль совсем его не боится, будто запамятовала, что произошло еще совсем недавно, а, может быть, делала это сознательно. Страх забирает волю, нет в этом никакой пользы, кажется, так она однажды сказала? Но это было сказано в хмельном дурмане… – …хотели отдать за лорда Антрантеса, но… Алисия обещала сплести мне прическу до вечера, не хочу,