Порочная невинность - П. Рейн

стене и оставляю вмятину в гипсокартоне. Боли в руке даже не ощущаю: сердце болит гораздо сильнее. Я выскакиваю из комнаты и бегу к Томмазо. Он сидит на кровати и что-то печатает в мобильном. При виде меня его глаза вспыхивают, и он отбрасывает телефон.

– Привет, чувак. Что-то случилось?

От его реакции на мое появление волосы на затылке встают дыбом.

– Что делаешь? – спрашиваю я, кивнув на телефон.

– Ничего особенного. – Он пожимает плечами, затем морщит лоб. – Что у тебя с рукой?

Опускаю взгляд и вижу, что костяшки моих пальцев сочатся кровью, а я даже не заметил. Я пришел сюда с единственной целью – облегчить душу, однако теперь вспоминаю о другом: я слишком долго не обращал внимания на странное поведение друга.

– Что с тобой творится?

Он выпрямляется:

– Моего отца пытали и убили! Что здесь непонятного?

Мне не нравится выражение его лица:

– Хватит свистеть! В чем дело? Ты ведешь себя странно, где-то шатаешься, а когда я вошел, у тебя был вид мальчишки, застуканного с рукой в трусах директорской дочки.

– Ты что-то путаешь, чувак. У тебя воображение разгулялось.

Я не настроен шутить. Двумя широкими шагами я сокращаю расстояние между нами, хватаю его за рубашку и стаскиваю с кровати.

– Какого черта? – кричит Томмазо.

– Рассказывай, а то хуже будет!

Может, он знает, за что убили его отца, и молчит? Может, сам замешан в каких-то грязных делишках?

– Ничего не…

Он не успевает закончить фразу – я бью его кулаком в лицо.

– Я не в настроении. Выкладывай!

Он щурится на меня с пола и вытирает тыльной стороной ладони разбитую губу.

– Ладно. Я трахаюсь с той горячей русской штучкой.

Оценивающе взглянув на друга, я понимаю, что на сей раз он говорит правду. Протягиваю руку и помогаю встать.

– Ты трахаешься с русской, после того как они убили твоего отца? Влюбился, что ли?

– Я начал с ней, потому что думал, что они убили моего отца. Теперь сомневаюсь.

– Объясни.

Я складываю руки на груди. Томмазо вздыхает и плюхается на край матраса.

– Я видел, что она ко мне неровно дышит, и склеил ее. Подумал, постельный разговор после хорошего траха все прояснит.

– И что?

– Ничего. Одно из двух: или девица не в курсе, или это не они. Пока не понял.

Значит, мы не приблизились к разгадке и по-прежнему не знаем, связано ли пропавшее оружие с убийством Лео.

– Тебе повезло, что никто больше не пронюхал. Дмитрий и его дружки отрезали бы тебе член, узнав, что ты трахаешь одну из их девок.

Он пожимает плечами:

– Пусть попробуют.

– Прекрати.

Когда он открывает рот, чтобы возразить, я добавляю: «Немедленно». Он кивает, сцепив зубы. Я вновь бью его в лицо, и он падает навзничь на матрас.

– За что? – кричит он.

– За то, что трахался с чужими и не посвятил меня в свой план. Тебе повезло, что я не усомнился в твоей лояльности. Больше ничего от меня не скрывай.

– Ладно. Заслужил.

Томмазо встает с кровати, приносит из ванной полотенце, достает из морозилки лед и приставляет к месту удара.

– А зачем ты вообще приходил? – бубнит он сквозь полотенце.

– Хотел спросить, кого ты курируешь в день открытых дверей.

В эту пятницу и субботу мы принимаем будущих студентов. К каждому прикрепляют наставника, который показывает новичку общежития и вводит в курс дела. В субботу вечером двухдневное мероприятие заканчивается танцами.

– Мне по ходу достался Риккардо Риццо. Помнишь парня? Мы с ним валяли дурака в старших классах.

Я улыбаюсь, вспоминая, что мы творили.

– У меня Паоло Карузо. Думаю, мне больше повезло.

– Похоже на то.

Мы на мгновение замолкаем.

– Томмазо… – говорю наконец я.

Он смотрит мне в глаза, и я даю обещание, которое намерен выполнить.

– Мы выясним, что случилось с твоим отцом, и заставим их заплатить.

– Hai promesso?[12]

Я кивком отвечаю:

– Prometto[13].

Я не в силах облегчить боль Софии, но, по крайней мере, способен помочь своему другу.

32. София

Сказавшись больной, я пропускаю три дня школы. Мирабелла всячески заботится обо мне, приносит еду и целыми днями торчит в моей комнате, отвлекая от невеселых мыслей.

Хотя мне, конечно, приятно, что она проводит со мной больше времени, до меня наконец доходит, что наши желания не всегда сбываются в той форме, как мы хотим. Я весь учебный год скучала по лучшей подруге, хотела видеть ее чаще, но не из-за того, что мое сердце разбито и ей меня жалко.

В пятницу приходится выйти из добровольного заточения. Сегодня в кампус приезжают будущие студенты, и меня назначили ментором девушки из мафиозной семьи Ла Роса. Эти два дня я буду вводить ее в курс нашей жизни. С Анной Бернарди я не знакома, знаю только, что ее отец работает в подчинении у моего.

Мы собираемся в актовом зале. Я гордо отворачиваюсь от Антонио, и Мира сжимает мою руку. Насколько мне известно, она не говорила со своим братом с понедельника – правда, я не спрашивала. Мы, не сговариваясь, обходим эту тему.

В аудитории только итальянцы. Ирландцы уже разобрали своих подопечных, после нас придут русские, а потом – картели и политики.

Ждем начала. Подходят Марчелло с Джованни. Марчелло устраивается рядом с Мирой, а Джованни, как обычно после моего отказа, смущенно кивает и садится по другую сторону от Марчелло.

Когда я осознаю, что из-за глупой одержимости Антонио погубила зарождавшуюся между мной и Джованни симпатию, в груди закипает гнев.

– Тебе лучше, София? – спрашивает Марчелло.

Он знает больше, чем хочет показать: Мира не сидела бы у меня безвылазно, если бы я просто приболела.

– Да, намного лучше, спасибо. А твоя сестра приехала? – спрашиваю я.

Младшая сестренка Марчелло, Ария, должна поступить в академию на следующий год.

– Ага, – тяжко вздыхает он. – Вон она.

Я поворачиваюсь в направлении его взгляда и вижу Арию. У нее такие же черные волосы и глаза, как у брата. Поймав его взгляд, она улыбается и спешит к нам:

– Привет, ребята.

Она садится рядом со мной.

Ария мне нравится. Я встречалась с ней несколько раз с тех пор, как Мира обручилась с Марчелло; она очень милая.

– Рада, что приехала? – спрашиваю я.

Ария радостно улыбается и кивает:

– Еще бы, выходные на свободе! Я считаю дни до переезда в общежитие в следующем году.

– Не слишком радуйся, – предостерегает ее Марчелло.

Мира шлепает его по руке:

– Оставь девочку в покое. Это нормально, что она волнуется. Со мной тоже