Порочная невинность - П. Рейн

Мне становится еще хреновее, когда рядом приземляется Аврора, хватает меня под руку и наваливается всем весом, как будто мы счастливая влюбленная пара.

– Привет, дорогой.

– Привет.

Не удостоив ее взглядом, я рассматриваю толпу: где София, с кем? Томмазо переводит взгляд с меня на Аврору и чувствует исходящее от нас напряжение.

– Увидимся позже.

Он уходит, и я остаюсь один на один со своей невестой.

– Я соскучилась, не видела тебя со вчерашнего дня. Как провел время с подопечным? – спрашивает она.

Я бросаю на нее презрительный взгляд:

– Давай не будем изображать влюбленных, когда никого нет рядом, ладно?

Она поджимает губы:

– Нельзя так вести себя всегда.

– Как?

– Как будто я отобрала твою любимую игрушку. Рано или поздно ты должен принять наше совместное будущее.

Я наклоняюсь и говорю ей прямо в ухо, несущее приторными духами:

– Я принял и только поэтому согласился с твоим мерзким планом. Не думай, что мне рядом с тобой приятно.

Не успевает она ответить, как я ввинчиваюсь в толпу. Я готов говорить с кем угодно, даже с вымотавшим мне все кишки первокурсником, только не с ней. Мельком вижу Софию. Она стоит с Томмазо и снова отпивает из фляжки. Я не знаю, почему меня это раздражает. Может быть, я боюсь, что она напьется, потеряет контроль и уйдет с кем-нибудь. Или меня просто бесит ее близость к другому мужчине, хотя он мой лучший друг.

Когда мне удается пробиться к Томмазо, Софии рядом с ним уже нет, и он болтает с какой-то другой девчонкой. Меня охватывает разочарование. Следующий час я ищу глазами Софию в толпе и не нахожу. Несколько раз за вечер я чувствую на себе сердитый взгляд сестры, а когда смотрю на нее, она отводит глаза, будто видеть меня не может.

Звучит первая медленная песня за вечер, и, конечно же, ко мне приближается Аврора.

– Давай потанцуем, милый.

Меньше всего мне хочется с ней танцевать, но здесь представлены все кланы, и они должны увидеть единство семьи Ла Роса. Нельзя проявлять никаких признаков слабости. Поэтому я иду танцевать со своей невестой. На пятом повороте замечаю на краю танцпола Софию. Томмазо вновь протягивает ей флягу. Она смотрит в нашу сторону и делает глоток. Я отвожу взгляд. Мне стыдно обнимать Аврору на глазах у Софии.

– Перестань смотреть на нее, как грустный маленький щенок! – требует Аврора.

– Отвали. Я согласился покрывать твое вранье. Думаешь, мне нравится?

– Не важно. Ты будешь играть по моим правилам.

Я качаю головой и отворачиваюсь, ища взглядом Софию.

– Поцелуй меня.

Я останавливаюсь:

– Ты издеваешься?

– Нет. Поцелуй меня. Пусть никто не сомневается, что мы влюблены. Особенно те, кто знает о ребенке. Твоя сестра могла рассказать Марчелло.

Она кивает на Миру, которая стоит рядом с Софией и Марчелло.

– Не могла.

Мы вновь начинаем танцевать.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. Тебе не пришлось бы волноваться, если бы ты не нарушила условий сделки.

Я вспоминаю опустошенное выражение на лице Софии за ужином, когда Аврора сообщила эту новость.

– Я хотела удостовериться, что у тебя не возникнет никаких безумных идей типа бросить меня ради Софии. Сам виноват: носишься с ней, как дурак. Я не хочу больше слышать ее имя. Ты меня понял?

Аврора встречает мой взгляд:

– Поцелуй меня, или я сломаю ей жизнь. И постарайся как следует.

Аврора предельно серьезна. Если ее секрет раскроется, она упадет в пропасть, и я бы рад на это забить, только она потянет за собой всех.

Поэтому я наклоняю голову и, преодолевая отвращение, прикасаюсь к ее губам. Рука Авроры ныряет мне в волосы… и все не так. У нее длинные накладные ногти, а я тоскую по ощущению настоящих ногтей Софии. И губы у нее неправильные, жесткие и тонкие. Отвращение струится по венам, как густая смола.

Отстранившись от Авроры, я машинально поворачиваюсь к Софии и будто получаю пулю в сердце. Она смотрит на нас глазами, блестящими от слез, мне хочется задушить ядовитую тварь в моих руках. Она вынудила меня причинить боль девушке, которую я люблю. А у меня нет иного способа ее защитить.

34. София

Я знаю, что много выпила, и все же удивленно моргаю, не веря своим глазам – Антонио с Авророй целуются прямо на танцполе. Не просто целуются, а страстно, увлеченно, чуть ли не трахаются. Я, конечно, понимаю, что они уже занимались сексом: в конце концов, Аврора беременна, но Антонио впервые ответил ей взаимностью у меня на глазах. Живот скручивает от боли. Меня сейчас стошнит.

– Что с тобой? – наклоняется ко мне Мира.

Басы стучат в грудь, или это сердце пытается выпрыгнуть из груди и совершить самоубийство?

Антонио отстраняется от Авроры и ищет мой взгляд. Почему? Хочет убедиться, что мне больно? Еще раз показать, что я для него пустое место, и он добровольно выбрал Аврору? Не знаю. Я не могу больше находиться здесь и смотреть, как человек, в которого я все еще влюблена, проворачивает кинжал в моем сердце.

– Мне нужно в уборную, – говорю я.

– Я с тобой.

Мира хватает меня за руку, я вырываюсь:

– Нет, я сама. Скоро вернусь.

Она смотрит на меня с сомнением, однако выбора у нее нет. Я удаляюсь, а Марчелло ее о чем-то спрашивает, перекрикивая музыку.

Я пьянее, чем думала, мне довольно нелегко идти по прямой к выходу.

В холле я не поворачиваю к уборным, а иду до конца и выхожу через двойные двери в ночь. На улице меня охватывает приятная прохлада, и вдали от Антонио дышится немного легче. Я бреду, покачиваясь, изо всех сил стараясь не сходить с тропинки, и наконец выхожу на полукруглый двор с другой стороны школы. Там есть вымощенная кирпичом площадка, окруженная живой изгородью. По другую сторону живой изгороди стоят скамейки. Туда я и направляюсь.

Ноги устали от долгой ходьбы на каблуках, надо присесть, а лучше – прилечь. Я растягиваюсь на скамейке и смотрю в ночное небо. На черном фоне мерцают звезды. Что бы я чувствовала, оказавшись там, наверху? Ощущала бы такую же острую боль, оказавшись на расстоянии миллионов световых лет отсюда?

Конечно. Расстояние не излечит от боли. Я обречена на вечную агонию. По вискам текут слезы. В конце концов мои веки тяжелеют, дыхание выравнивается, и я засыпаю.

Несколько секунд я не могу сообразить, что меня разбудило. Чьи-то громкие голоса. Кто-то ссорится. Я так и лежу на скамейке. Похоже, что спорщики на другой стороне живой