Порочная невинность - П. Рейн

Что на уме у Авроры? Как далеко распространяется ее нелояльность? Надо выяснить.

Необходимость проявить жестокость к Софии, чтобы она поверила в мою привязанность к Авроре, причиняет мне дикую боль, как будто кто-то ковыряется в свежей, еще не зарубцевавшейся ране. Тем не менее я должен ее защитить. Особенно теперь, когда я знаю, что Аврора ведет какие-то дела с нашими врагами. Мало ли на что она способна?

Прежде чем обрабатывать новую информацию, надо подготовиться к телефонному разговору с отцом. Выяснить, как обстоят дела с поставкой оружия. Убедиться, что рыба клюнула.

Приняв душ и позавтракав, я спускаюсь в подвал Рим-хауса. Меня направляют в комнату номер девять. Я закрываю за собой дверь и набираю отца.

– Есть какие-нибудь сведения о грузе? Все прошло по плану?

– Да, партия похищена. Она в пути.

Я улыбаюсь. Первый шаг сделан. Скоро мы узнаем, кто посмел нас обмануть.

– Есть предположения, куда она направляется?

– Похоже, груз сейчас в машине. Передвижения хаотичны – вероятно, чувствуют слежку и стараются оторваться. Как только они остановятся где-то больше чем на час-два, подъедут наши ребята.

– Кто в курсе?

– Никто. Я, ты и несколько человек из семьи Коста, кто этим занимается. Я скажу своим, куда и зачем они едут, в последнюю минуту.

– Отлично. Ты все еще подозреваешь, что у нас завелась крыса?

– Не знаю, что и думать.

– Ну, русские в кампусе точно не похожи на людей, которые напуганы и боятся мести.

– Притворяются?

– Не исключено. Однако моя интуиция подсказывает, что нет.

– У тебя всегда была чуйка…

Меня переполняет гордость. Мой отец хороший человек. Конечно, он совершает ужасные поступки и научил этому меня, но он всегда справедлив и рассудителен.

– Если до созвона в следующее воскресенье случится что-то важное, я дам тебе знать.

– Каким образом? Звонок не пропустят.

Папа смеется.

– Если я сошлюсь на чрезвычайную ситуацию, пропустят. Мы, как-никак, одна из семей-основателей. Порой дергаем здесь за веревочки.

– Понятно… тогда до воскресенья, надеюсь что-то услышать. Хотелось бы знать, кто за этим стоит и связано ли дело со смертью Лео.

– Как Томмазо? – спрашивает отец.

– Плохо.

– Я понимаю, что он рвется отомстить, однако нужно время. Я поговорю с ним в следующий приезд. Хорошей недели. До связи. Ciao.

Он отключается, и я кладу трубку.

Один вопрос решен, займемся следующим. Встаю со стула и выхожу из комнаты, в лифте нажимаю этаж Авроры. Пора разобраться с ней и этим ирландцем. Я сатанею с каждым этажом. Когда выхожу из лифта и останавливаюсь перед ее дверью, ощущение предательства облепляет тело, как скользкое масло, которое нужно немедленно смыть. Я стучу в дверь, не пытаясь сдержать гнев. Та распахивается, и я вижу свою дорогую невесту, укутанную в пушистый халат.

– Твоей соседки нет? Нужно поговорить.

Она шмыгает носом, и я замечаю, что она плакала. Кожа у нее землисто-бледная, под глазами мешки.

– В чем дело?

Еще раз всхлипнув, Аврора жестом приглашает меня в комнату и закрывает дверь. Кровать соседки заправлена.

– Что случилось? – раздраженно спрашиваю я, хотя редкое проявление слабости со стороны Авроры ставит меня в тупик.

– У меня выкидыш. Там весь пол в крови, в душевой. Я лежала в постели, и вдруг заболел живот, а когда встала, было уже поздно.

Она плачет, и я делаю единственное, что приходит в голову. Подхожу к ней и обнимаю. Она трясется, явно в шоке от пережитого. Первые настоящие эмоции, которые я когда-либо у нее видел.

– Тебе нужно к врачу? – спрашиваю я.

Аврора качает головой:

– Ни за что. Он узнает.

Я окидываю ее изучающим взглядом:

– Кровь еще идет?

– Не сильно. Я поставила прокладку.

Ее голос дрожит.

– В душевой беспорядок, и если я не уберу до возвращения соседки, она узнает и…

– Иди ложись. Я уберу, – останавливаю ее я.

Может, я и засранец, однако я не собираюсь обвинять ее в измене в такой момент. Подожду денек-другой.

– Но… Антонио…

– Я умею отмывать кровь.

Она кивает и бредет к кровати. Я тем временем иду в санузел – посмотреть, что там творится. Аврора не обманула: пол и унитаз в крови, на шкафчике кровавая пятерня. Я приступаю к работе, навожу порядок подручными средствами, а когда заканчиваю, бросаю испачканные полотенца в мешок для мусора. Прохожусь моющим средством под умывальником, чтобы избавиться от металлического запаха крови, и включаю вентиляцию – пусть проветрится.

Наконец выхожу из душевой с мусорным мешком в руке.

– Как ты себя чувствуешь?

Аврора поворачивается ко мне. Опять плачет:

– Еще немного больно.

– Я выброшу чертовы полотенца… Принести тебе что-нибудь?

– Можешь взять порцию супа из кафе?

– Конечно, – киваю я. – Скоро буду. Если вернется соседка, скажи ей, что приболела.

Я направляюсь к лестнице, чтобы никто не увидел меня с дурацким мусорным мешком. Мне по-прежнему интересно, что за херня у нее с Конором, но я помню, как у моей мамы случился выкидыш. Мне было девять лет. После Миры мои родители пытались завести еще одного ребенка – мама обсуждала это с мамой Софии. Уже на достаточно большом сроке мама и папа рассказали о ребенке нам с сестрой, а примерно через месяц отцу пришлось объяснять нам, что младшего братика или сестрички не будет. Мама потом неделями лежала в постели, и прошло добрых два месяца, прежде чем она вернулась к нормальной жизни.

Дать Авроре немного времени, чтобы смириться с потерей и прийти в себя – простая человечность. Рано или поздно я все равно докопаюсь до сути происходящего.

Проходит пара дней; к вечеру вторника Аврора еще в постели. Физически ей лучше; думаю, что она до сих пор переживает. Тем не менее я не могу больше игнорировать слова Софии. Надо выяснить, в чем дело.

Вечером я приношу Авроре ужин: она не хочет идти в столовую и видеть людей. Пора спросить о Коноре. Соседка ушла на ужин, а сама Аврора наконец вылезла из постели – сидит на диване и ест принесенную мной пасту.

– Ты собираешься сказать отцу, что потеряла ребенка? Он вообще знал, что ты беременна? – беспечно спрашиваю я, как будто мне все равно.

Она поднимает взгляд от тарелки и замирает, не донеся вилку до рта.

– Он ничего не знал. Я думала, так будет лучше.

Естественно. Тогда он не смог бы претендовать на ребенка, если бы вдруг захотел.

– Ты так и не сказала, кто он.

Аврора пожимает плечами:

– Какая разница? Все кончено.

Я пристально смотрю на нее, пока она не