Порочная невинность - П. Рейн

– Антонио! – кричу я, чтобы он знал, что я еще жива.

По периметру крыши торчат шесты с фонарями, и я держусь за один из них, но долго я не протяну.

– Антонио, я падаю!

Нет, не может быть, что это конец.

Над краем крыши появляется голова Конора. Посмотрев вниз, он выпучивает глаза. Наверное, увидел тело Авроры. Я туда не смотрела. Не хочу знать, как далеко падать, если откажут руки.

Антонио бросается на Конора. Тот пытается дать отпор, но явно теряет силы. С яростным ревом Антонио перебрасывает его через бордюр. В падении Конор тянется ко мне, я ухитряюсь отклониться в сторону.

– София!

Антонио протягивает руку:

– Я тебя вытащу!

Я зачем-то смотрю вниз, закрываю глаза и качаю головой:

– Я упаду.

– Конечно, упадешь, если не позволишь мне помочь. Давай руку.

Я понимаю, что он прав, и все равно не могу заставить себя оторвать руку от шеста.

– София!

Я открываю глаза. Антонио прижался к краю крыши и тянет руку.

– Ты мне веришь?

После всего пережитого в его вопросе заключено гораздо больше, чем он имеет в виду в данном конкретном случае. Тем не менее, когда я смотрю в его глаза цвета летнего неба, время замедляет ход, и я замираю. Я верю ему, несмотря ни на что.

Глубоко вздохнув, я отпускаю шест и дотягиваюсь до руки Антонио. Он тащит, рыча от напряжения, и наконец, перебрасывает меня через бордюр. Я падаю на него сверху. Мы оба тяжело дышим, не в силах произнести ни слова, понимая, что были на волосок от смерти. Губы Антонио вдруг оказываются на моих губах. Он целует меня – глубоко, чувственно, и у меня нет сил сопротивляться.

– Я думал, что потерял тебя. О боже, София, я думал, что все кончено.

Я прижимаюсь к нему. Не знаю, сколько времени мы так лежим, потом он отталкивает меня и помогает встать.

– Пойдем отсюда.

– Что?

Я до сих пор в шоке от случившегося.

– Пока нас никто здесь не нашел.

Он хватает меня за руку и тащит к двери.

– А как же…

Я не могу произнести их имен. Антонио качает головой:

– Пусть их найдет кто-нибудь другой. Все подумают, что они совершили самоубийство, как в «Ромео и Джульетте».

– Но…

Он сжимает в ладонях мое лицо.

– София, они наверняка собирались сказать то же самое о тебе, когда кто-то нашел бы утром твой холодный труп. По-твоему, зачем тебя позвали на крышу?

Я оцепенело киваю:

– А разве они не догадаются, увидев у Конора синяки?

Антонио тянет меня к лестнице:

– Ударился о что-то во время падения… Запомни одно: ты ничего не знаешь.

– Поняла.

Мы спускаемся на мой этаж. Я медлю с ключом. Антонио лезет ко мне в карман, открывает дверь и втягивает меня в комнату. Затем достает телефон и отправляет кому-то сообщение.

– Прими душ и ложись спать. Завтра веди себя так, будто ничего не произошло. Когда услышишь об Авроре и Коноре, делай вид, что потрясена не меньше других.

– Ясно.

– Дома появились неотложные дела, и меня несколько дней не будет в кампусе. Мы с Томмазо улетаем рано утром. Чем меньше ты знаешь, тем лучше. Когда вернусь, поговорим, ладно?

Я хватаю его за рубашку.

– Не уезжай!

– Ты справишься, мое сокровище. Ты намного сильнее, чем думаешь.

Я вздыхаю. Он прав. Я сильная.

– Надолго уезжаешь?

– Не знаю.

Антонио прислоняется лбом к моему.

– Я вернусь, как только смогу.

Я киваю, он нежно целует меня в губы и уходит. На этот раз я уверена, что он вернется.

39. Антонио

Прилетев домой в Майами, мы с Томмазо рассказываем моему отцу обо всем, что произошло в академии «Сикуро». Поскольку из школы ему не звонили, я делаю вывод, что руководство не связывает со смертью Авроры и Конора никого из нашей семьи.

После серьезного трехдневного допроса Оронато мои подозрения подтверждаются: он использовал Аврору, чтобы связываться с ирландцами, и они решали все дела через воскресные звонки в академию. Передавали таким способом информацию и сообщения.

Думаю, Оронато не знал, что Аврора спала с ирландцем и тот ее обрюхатил, а настоящим сюрпризом стало то, что любимая дочь умерла по его собственной вине.

В конце концов мы позволили Томмазо нанести решающий удар. Он заслужил право отправить в ад убийцу своего отца. И как бы страшно это ни звучало, с плеч Томмазо будто сняли непосильный груз. Он вновь стал похож на себя прежнего.

– Salute.

Мой отец поднимает бокал, все присоединяются. Мы отмечаем истребление крысы в наших рядах: он, я, Томмазо и несколько капо. Не хватает одного заместителя, который гниет на дне Атлантического океана в пяти милях от берега.

Я отпиваю немного вина и отставляю бокал, ожидая выступления отца. Мне известно, что он скажет. Он поинтересовался моим мнением, и я полностью с ним согласен.

– Как вы все знаете, Оронато нас покинул, в связи с чем освободилась очень важная должность.

Кто-то за столом отпускает нелестное замечание о предателе.

– Я много думал, кого хочу видеть рядом с собой, – говорит отец, – и решил назначить своим новым заместителем Стефано Моретти.

Папа Софии встает из-за стола, улыбается и идет обнять моего. Стефано – отличный выбор. Он предан делу, с нами уже несколько десятилетий, и у него светлая голова.

– Ты знал? – наклоняется ко мне Томмазо.

Я киваю.

– Твои шансы на успех у Софии растут, – смеется он, а я закатываю глаза.

Все это время я переживал, как все сложится, а теперь, когда тревоги позади, отчаянно стремлюсь вернуться в академию, чтобы увидеть Софию. Только два человека могут помешать мне быть с ней, и сегодня вечером я выясню, станут ли они вставлять мне палки в колеса.

Вечер проходит за выпивкой и сальными шуточками в сугубо мужской компании. Когда народ начинает расходиться, я направляюсь к отцу и Стефано, которые беседуют в углу. Я понимаю, что у них деловой разговор, и тем не менее решаюсь их прервать. Утром я лечу на частном самолете в школу.

Мужчины поворачиваются и смотрят на меня с одинаковым беспокойством. Не знаю, заметно ли мое нервное напряжение, хотя я стараюсь держать себя в руках. Если они воспротивятся, я просто не знаю, что делать: без Софии мне не жить.

– Все хорошо, сынок? – Папа выгибает седую бровь.

Я киваю в сторону соседней комнаты. Отец хмурится, но ведет нас в свой кабинет. Когда я закрываю дверь, Стефано бросается меня обнимать:

– У меня не