Порочная невинность - П. Рейн

– Точно?

– Да. Сейчас ты начнешь упрекать меня за то, что я встречалась с другим, пока ты тайно трахал лучшую подругу своей сестры? Может, это я должна спросить, продолжаешь ли ты спать с Софией?

Впервые за несколько дней Аврора начинает показывать зубы. Ей определенно лучше.

– Мы с Софией прекратили отношения, как только ты объявила о своей беременности, и ты это знаешь, – насмешливо напоминаю я.

Она закатывает глаза и накалывает на вилку пенне.

– Так кто же отец? – спрашиваю я.

Аврора, должно быть, слышит в моем голосе угрозу, потому что впервые за время разговора смотрит на меня с тревогой.

– Почему ты только сейчас заинтересовался?

Нет смысла от нее скрывать. Такие не сдаются, пока их не загоняют в угол. Пусть думает, что я уже знаю, может, тогда признается.

– Что у тебя с Конором?

В ее глазах на мгновение мелькает удивление, однако она быстро приходит в себя и ставит тарелку на столик.

– С Конором?

Аврора опускает голову.

– Да, мне известно о вашей небольшой размолвке на танцах в прошлую субботу. Очень любопытно.

Ее щеки краснеют, она тяжело сглатывает. Я так и вижу, как крутятся шестеренки у нее в голове. Признаться? Солгать? Поверю ли я?

– Да, я говорила с ним, он выспрашивал о Софии. Влюбился в нее. Я тебе рассказывала.

Я медленно киваю, не отрывая от нее взгляда.

– Странно, у меня другая информация.

– От кого? Ладно, попробую угадать. От твоего маленького ангелочка? Ей нельзя верить. Она одержима тобой и сделает все, чтобы тебя вернуть.

Аврора берет тарелку с недоеденной пастой и выбрасывает в мусор.

– Больше не хочешь есть?

Она хмурится:

– Конечно, у меня пропал аппетит – мой жених обвиняет меня в предательстве.

– Я не обвинял тебя в предательстве.

– Обвинял.

Я решаю сменить тактику.

– Послушай, ты влюбилась в неподходящего парня, – ладно, понимаю. То же самое произошло у нас с Софией. Но врать-то зачем?

Она подходит и тычет указательным пальцем мне в грудь.

– Семью я не предавала и не предам. Просто не верится, что ты мог предположить такое! Когда-нибудь я рожу ребенка, который возьмет на себя управление твоей империей. Я никогда не сделаю ничего, что может этому помешать.

Аврора смотрит мне в глаза. Следует отдать ей должное, она хорошая актриса. Как будто сама верит в свое вранье. Вряд ли она выдала ирландцам наши семейные тайны – она и сама-то их не знает. А вот с Конором она точно спала. Интересно, ради забавы? Или потому, что испытывала к нему какие-то чувства? Ничего, я выясню.

– Ты права. Наверное, София это придумала, надеясь, что я разорву помолвку, если усомнюсь в твоей верности. Ради бога, твой отец – заместитель моего. Как я мог усомниться?

Похоже, она успокоилась.

– Ладно. Я устала и хочу прилечь. Закрой за собой дверь.

Пусть думает пока, что я поверил в ее вранье. Мой отец всегда говорит, что терпение приносит победу.

36. София

Сегодня четверг. Я пряталась от Антонио всю неделю, что не составляло большого труда. В эту пятницу не наша очередь устраивать развлекательное мероприятие в «Амброзии», а в столовой он появлялся редко, и я тогда садилась за стол Коста.

Все эти дни Аврора в столовую не ходила, и я сначала подумала, что он поверил в мои слова и потребовал у нее объяснений, или же они поссорились. Потом я случайно услышала разговор между ее соседкой по комнате и другой девочкой: «Антонио такой заботливый: всю неделю носит Авроре еду в комнату, потому что та приболела». Из болезней мне пришел в голову только утренний токсикоз, и мысль о том, что Антонио героически ухаживает за беременной невестой, подлила масла в огонь. Независимо от того, чьего ребенка вынашивает Аврора и поверил ли Антонио моим словам, он все равно останется с ней.

Я подавляю досаду и напоминаю себе, что мне это безразлично. Антонио меня обманул. Я должна забыть его и жить своей жизнью.

– Хочешь позаниматься с нами творческой бухгалтерией?[14] – спрашивает меня Мира на обратном пути в Рим-хаус после ужина.

Я качаю головой:

– Нет, я вчера вечером прошлась по конспектам и готова к завтрашнему экзамену.

Она хмурится, смотрит на меня с беспокойством, затем бросает взгляд на идущих сзади Марчелло, Джованни и Андреа.

– Ты как вообще?

Я крепко сжимаю ее руку:

– Все в порядке, честно. Почти пришла в себя.

– Если тебя это утешит, я практически не разговариваю с братом после заявления Авроры.

– Не надо ссориться из солидарности со мной, Мира. Он твой брат. Вы все равно в конце концов помиритесь.

Она смотрит на меня с жалостью, и мне это ненавистно. Мы подходим к Рим-хаусу; я придерживаю дверь для нее и ребят, которые идут сзади. Джованни неловко улыбается и благодарит. Мы почти не разговаривали после разрыва, но я надеюсь, что когда-нибудь вновь станем друзьями.

Все направляются к диванам в холле, а я говорю, что иду к себе. Они протестуют для вида и отпускают меня, пожелав спокойной ночи.

Как только двери лифта закрываются, улыбка сходит с моего лица. В последнее время мне трудно притворяться, что все в порядке. Когда я одна, хочется снять маску.

Я открываю дверь и сразу замечаю на столе розовый лист писчей бумаги.

Странно. У меня нет розовой бумаги.

Это письмо, адресованное мне.

«София, нам нужно поговорить. Я знаю о вас с Антонио.

Встретимся на крыше в полночь. Аврора».

Записка падает на стол. Что за чертовщина? Откуда она знает? Еще больше меня интересует, как эта бумажка попала в мою комнату. Желудок переворачивается вверх тормашками, мне становится нехорошо. Запасной ключ от моей комнаты так и остался у Антонио. Видимо, сам дал Авроре… Или она взяла тайком? С нее станется.

О чем она хочет говорить? Закатит безобразную сцену? Будет плакать и рассказывать, как несчастна? Постарается настроить меня против Антонио или начнет умолять, чтобы я оставила его в покое? Понятия не имею.

Знаю одно: встречи не избежать. Да, я терпеть не могу Аврору, но я сама выбрала этот путь. Если она хочет спросить, зачем я спала с ее женихом – что ж, имеет право.

Вдруг мне именно этого не хватает, чтобы наконец забыть Антонио Ла Роса.

Лифт до самой крыши не едет, так что единственный вариант – лестница. Я никогда не бывала на крыше раньше и не знаю, чего ожидать. Проигнорировав запрещающую табличку, толкаю тяжелую металлическую