Восьмая наложница - Юлия Владимировна Буланова

не с будущим Императором? Если бы мы воспитывали его, как обычного ребёнка, то его бы уже раз десять убили. Но, если вы настаиваете, моя госпожа… Пятый принц, мы следили за той служанкой. Принц Киан был готов пустить стрелу в любой момент. Он — отличный лучник. Лучший из лучших. Наверное, надо было предупредить. Но решили, что это может спугнуть убийцу.

— Я всё испортил? — мой сын совсем загрустил.

— Нет. — Шен отвечает твёрдо, а затем тяжело опускается на колено, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами подопечного. — Лисёнок, я тобой очень горжусь. И мама гордится. И Лей с девочками. Ты отлично справился. Немного поспешил. Но в ситуации, когда противник сильнее и неизвестно, придёт ли кто-то на помощь, лучше действовать быстро и без лишних раздумий.

— Она не была сильнее. Я же убил ее.

— У нее был нож. А лезвие, вероятно, смазано ядом.

— На меня не действуют яды, — упрямо насупился Джиндзиро.

— А, может, не будем проверять без особой необходимости? — решила и я вмешаться в воспитательный процесс. В конце концов, это мой сын.

— Не будем, — грустно согласился Джин. Он подошёл ко мне и обнял за талию. — Мам, ты сильно испугалась?

— Нет.

— Это хорошо, — малыш упёрся лбом мне в живот. — Я могу тебя защитить.

— Лисёнок, это я должна защищать тебя.

— Нет. Я — Акинара Джиндзиро, принц и будущий Император. И я не стану прятаться за спиной безоружной женщины, когда у меня в руках меч, пусть, и деревянный. Да, кстати, об этом. Дядя, а можно мне настоящее оружие? Я, кажется, доказал, что умею с ним обращаться.

Глазки голубые алчно поблёскивают. А ручки за спиной спрятаны. Видимо, чтобы не тянулись к блестящим железкам. Джин очень любит всё блестящее. Даже больше сладостей.

Принц Киан отстегнул ножны со своего поняла и молча протянул их моему сыну.

Джин вытащил короткий меч. Взвесил его в руке. Проверил балансировку и влюблёнными глазами уставился на родственника:

— Это, правда, мне? Совсем-совсем мне?

— Не тяжело?

— Немного, но я немного потренируюсь и будет хорошо. Честно-честно! — Мальчик уже пищал от восторга.

— Носи с честью, — Киан говорил серьёзно и как-то даже торжественно.

— Спасибо! Но как же вы? — с некоторой тоской произнёс пятый принц, заметив, что ножны и рукоять на мече порядочно потёрты. Это говорит о том, что данное оружие носили много и часто, а, значит дядя отдал ему своё любимое. Дорогой подарок. Слишком дорогой для родных лишь по крови, но не по сути.

— Возьму другой. — Мужчина провёл ладонью по волосам племянника и улыбнулся. — Этот самый лёгкий. Из-за митриловых вставок. Остальные были бы тебе не по руке. Но, если захочешь, прикажу выковать собственный, когда мы будем дома.

— А можно будет оставить этот? Я буду достоин такого оружия.

— Конечно. Теперь он твой.

Киан кивнул каким-то своим мыслям и вышел из нашего шатра, ни разу не обернувшись. Шен поставил зажженную лампу на пол и последовал за старшим принцем.

Глава 25

Новая колюще-режущая игрушка начисто смыла у Джина впечатления от нападения. Он, наверное, час захлёбываясь от восторга, рассказывал о том, какой потрясающий меч подарил ему Киан. Прочный. Лёгкий. Красивый.

Я эстетики оружия не понимаю. По мне, всё оно, в первую очередь, средство убийства. И отделить камни на рукояти или гравировку на лезвии от этого у меня не получается.

— Тебе не нравится? — спрашивает сын немного настороженно, садясь рядом со мной. Но свой подарок из рук не выпускает, словно боится, что его заберут.

— Дело не в этом. Просто, я устала. День был тяжёлым.

— А… ну, ладно. Тогда, может быть, будем отдыхать?

— Конечно, мой хороший.

Лисёнок подталкивает свой лежак поближе к моему, и мы устраиваемся совсем рядом. Наши лбы почти соприкасаются.

— Мне кажется, что дядя Киан — неплохой человек, — шепчет Джиндзиро.

Конечно, его слышат Рия и Ая, но делают вид, что спят. У нас не было секретов от них, но иногда хочется хотя бы иллюзию уединения.

— Нам ещё предстоит узнать его. Может быть, он, даже, хороший? — в моём голосе слышится надежда. Надежда на то, что в нашей маленькой компании появится ещё один близкий человек. Кто-то, кому мы сможем доверять.

— Не исключено.

Немного поднимаю голову и целую сына в лоб. Он — добрый. Просто, жизнь здесь такая. Тот, кто должен сначала разрушить старые порядки, а потом выстроить новые, не может быть белым и пушистым котёнком. Даже в детстве.

Конечно, мне бы хотелось дать сыну нормальную жизнь. Но это никак не зависит от меня. Иногда внешние факторы в разы сильнее наших желаний, и это надо научиться принимать. Иначе ты сгоришь на костре собственных сожалений.

— Я люблю тебя, Лисёнок.

— И я люблю тебя, мам.

Джин закрывает глаза. Его дыхание становится тихим и размеренным. Ко мне же сон не идёт. Я лежу, тупо пялясь в серый потолок нашего шатра.

Шен, устроившийся на освободившемся лежаке возле входа, ворочается, явно не находя себе места. Лей давно уже ушел вслед за Кианом.

И сейчас наш хмурый наставник мечется между желанием проконтролировать, что у нас всё хорошо и присоединиться к старшему принцу. И он бы рад разорваться на две части, чтобы одновременно присутствовать и там, и тут, но это вне человеческих возможностей.

Мне совершенно не хотелось участвовать в допросе служанок, что подсунула нам Императрица. Было искушение сбросить это на мужчин. В конце концов, они сильные и умные. Но Лей — это не Шен. Ему физически тяжело выносить боль других людей. Но у него есть очень разные снадобья. Например, яды или средства, способные развязать язык.

Иногда настойка из семян алой акации — не вызывающий привыкания наркотик, не так страшен, как пытки. Он, по крайней мере, не оставляет следов. И всяко предпочтительнее раздробленных костей, сорванных ногтей или ожогов по всему телу.

Осторожно встаю и иду наружу.

Шен даже не пытается меня удержать. Видимо, понимает, кому после допроса будет тяжелее всего.

Я заметила второй костёр не слишком далеко от нашего лагеря и пошла к нему. Лей, заметивший это, попытался остановить меня. Глаза у него были совершены пустые. Это пугало до дрожи.

— Что вам удалось