Династия Скоген - Каролин Валь

постоянно пересматривала видеозаписи с их участием, и в течение целого года мне удавалось убедить себя, что родители просто отправились в кругосветное путешествие, а меня оставили на попечение бабушки и дедушки, чтобы я ни в чем не нуждалась. В десять лет я зарывалась в их старую одежду на чердаке и притворялась, что мама с папой меня обнимают. В четырнадцать я ненавидела все в том мгновении, которое забрало нас друг у друга. Мокрую дорогу. Дерево. Тьму и дождь.

Да, они были мертвы. И да, у меня о них не было никаких воспоминаний. Однако я скучала по всем потерянным моментам и упущенным воспоминаниям.

Хотя это случалось нечасто, но, когда я испытывала печаль, она была невероятно глубокой и всепоглощающей.

Как сейчас.

Я беспомощно смотрела на Сандера и пыталась бороться с давлением в груди, которое охватило меня, как раньше, а сердце колотилось и колотилось.

– Что такое? – спросила я его, так и не подавив дрожь в голосе.

Сандер скрывал от меня свои чувства. Я поняла это не только по обеспокоенному выражению лица, словно он пробовался на роль в пьесе. В его взгляде было что-то особенное. В голубых глазах светилось сочувствие, которое, как ни странно, успокаивало меня, словно море, хотя все внутри кипело.

– Кажется, это письмо, – растянул он слова, не изменившись в лице.

– От кого?

Сандер внимательно изучил текст, пытаясь найти подсказку. Его взгляд пробегал по строчкам, пока наконец не остановился на двух пунктах, к которым возвращался снова и снова.

– Как звали твоих родителей?

Из-за его вопроса у меня буквально остановилось сердце. Неужели правда?

– София и Филип.

Сдержанный выдох.

– Тогда предположу, что это письмо твоя мама написала папе.

Все звуки вокруг меня внезапно затихли. Шорох ветра исчез, как и тихий шум водопада неподалеку. Все словно растворилось вдали, как будто кто-то нажал на кнопку и убрал все, что меня окружало. Мой взгляд сузился, сфокусировался лишь на Сандере, который сидел передо мной, спокойный и владеющий собой. Он бережно сжал записку пальцами.

– Что? – наконец, спросила я голосом, лишенным всяких эмоций.

– Судя по всему, твоя мама написала письмо, когда они были в Осло…

– Постой-постой, уже после моего рождения? – Теперь у меня подкосились колени, и казалось, я вот-вот свалюсь. Тепло и холод сменяли друг друга, словно я попала из сауны в ледяную воду.

– Кажется, да, – Сандер протянул мне письмо, но от одного только взгляда на него у меня так разболелась голова, что на пару секунд пришлось закрыть глаза. Мысли кружились на все ускоряющейся карусели.

– Я не… не могу.

– Что?

– Не могу его прочитать. – Не здесь, не сейчас.

– Все нормально, – с пониманием ответил Сандер, и на мои глаза навернулись слезы. – Не нужно тут же его читать. Возьми письмо с собой, а позже откроешь.

«А позже откроешь». Звук его голоса был бальзамом для моей бушующей души. Всем, что мне сейчас было нужно. Он был тем, кто находился рядом. Тем, кто поддерживал меня, хотя мы были знакомы всего две недели.

– Нет, – снова открыв глаза, я встретилась с внимательным взглядом Сандера. Он был так близко ко мне, что я могла различить отдельные пятнышки в его радужке. Тонкие волоски на его небритом подбородке. Легкий изгиб носа, который делал его черты лица еще более гармоничными.

Сандер вскинул густые черные брови:

– Нет?

– Прочитай его мне, – тихо попросила я, прежде чем успела осознать, что это означает. – Пожалуйста.

На лице Сандера отразилась симпатия. Я увидела в нем обеспокоенность и что-то другое, что не смогла разобрать.

– Ты уверена? Я… – Его кадык поднялся и опустился, когда парень тяжело сглотнул.

– Если это прочтешь ты, я надеюсь, что смогу сдержаться. – Пальцы сжались в кулак. Как объяснить ему? Если строчки слишком тяжелые, то они похитят мой свет. Однако мне хотелось, чтобы письмо было чем-то прекрасным. Тем, что не станет меня точить, как соленая вода – камень. – Это… это важно. Пожалуйста, Сандер.

Он вздрогнул и кивнул, а потом откашлялся.

Сандер читал без остановки, ни разу не прервавшись, и мое сердце наполнялось и смехом, и слезами. Горячие капли скатывались по щекам. Мои переживания были неоправданными. Страх – безосновательным. Слова были предназначены не мне, и все же казалось, что каждый слог написан для меня. Никогда раньше не слышала что-то более успокаивающее – подарок судьбы, который заставил душу петь.

Мое дорогое сокровище,

Понятия не имею, с чего начать. Ты же знаешь, что я плохо владею словами. Мама часто говорит мне, что я должна писать с душой и не тратить много времени на размышления. Тогда нужные слова придут сами собой. И именно это я сейчас и делаю.

Мы совсем не так хотели прожить последние два года, но Нора – это лучшее, что с нами случилось.

Несмотря на то что я пишу, пока ты работаешь в баре, вся моя одежда пропитана молоком (неужели дети могут так много пить?), а прошлой ночью мы оба спали всего два часа – как же нам повезло!

Наш цветочек – это все, что у нас есть. Я просто невероятно благодарна, что она появилась в нашей жизни. Когда она бормочет что-то и смеется, мое сердце наполняется радостью. (Хотя от сцеживания молока в общественных местах я хотела бы отказаться, ха-ха.) Но все же мы отлично справились, не так ли? Хотя бывают дни, когда мне кажется, что забот слишком много и я больше не могу с ними справляться. В такие моменты я чувствую, как будто окунаюсь в темноту, и меня одолевает сильная усталость. Но это длится лишь мгновение, ведь, глядя на Нору, я понимаю, что все это того стоит. Я очень счастлива.

Ладно, в последнее время я слишком нервничаю. Это результат нехватки сна и двойных смен. Однако я не хотела бы, чтобы мы забыли о своих желаниях и мечтах. Поэтому и спросила, чем именно ты хочешь заняться, когда мы сможем позволить себе няню. Что ты еще хочешь посмотреть в Осло? Что для тебя важно? Знаю, для тебя это странно, потому что порой у нас нет лишних денег даже для аренды фильма в видеотеке и покупки попкорна. В итоге нам не удается посмотреть фильм за один раз: либо я засыпаю на диване и пускаю слюни, либо просыпается малышка. Не знаю, когда нам удастся выполнить наши желания, но они не исчезают, а появляются лишь новые.

Позволь мне начать с того, что я бы очень