Сладкий - Маша Ловыгина

– Вот черт, – брякнул он в ответ на лезущие в голову двусмысленности.

– Только пришел, а уже черта поминаешь, – покачала головой Люба. – Как пес-то твой? Живой?

– Живой, спасибо. Никогда бы не подумал, что собака станет эдакую гадость пить. Ну, то есть, – Егор оттер испарину на лбу, – я имею в виду, что для пса эта ваша настойка, наверное, так себе угощение.

– Жить захочешь и не такую дрянь выпьешь. Главное ведь, чтобы из добрых рук. Ты проходи, проходи, мил человек, – указала она на табурет около стола. – Чайку, может, али пирогов?

– Мне бы Варвару... – упрямо пробормотал Егор и дернул подбородком.

Егора неприятно кольнуло. Люба не сводила глаз с его лица, и его это тоже раздражало.

– Понятно.

– Так если понятно, можно ее туточки обождать. Или на словах что передать? – бабка Люба достала картонную коробку и поставила ее на стол перед собой. Сунув руки внутрь, она зашуршала, а затем стала доставать крупные янтарные луковицы и внимательно разглядывать их со всех сторон.

– Да нет, я, пожалуй, пойду. – Егор потоптался на пороге прежде, чем спросить: – А к Ермоленко зачем пошла? Неужели про тюрьму писать будет?

– Вроде того... – уклончиво ответила Люба и отложила луковку с двумя вылезшими зелеными стрелками. – Работа у нее такая. Вот и тут – вести с полей!

– Какие вести? – не понял Егор.

– Это у нас раньше в газетах и на радио первая рубрика была. Куда ни глянь, везде эти самые вести с полей.

Столетов сжал шапку в кулаке и взялся за дверную ручку.

– Пойду я...

Люба посмотрела на него поверх очков долгим изучающим взглядом, и на лице ее возникло какое-то странное выражение – смесь недоверия и легкого испуга.

– Где-то я тебя видела...

От этой ее фразы Егор остолбенел.

«Похоже, бабка-то не в себе... Ну его к лешему!» – подумал он и толкнул дверь.

В этот момент в сенях раздался какой-то шум, и уже через мгновение в грудь Столетова уткнулось нечто пыхтящее и обвязанное толстенным шерстяным платком.

Эта женщина в окне... (в огне, во мне...) Нужное подчеркнуть

– И-извините, – Столетов посторонился, пропуская мимо себя нового гостя, от которого несло крепким морозцем и... Ноздри Егора уловили едва слышный аромат.

«Показалось», – подумал он, но задержался в дверях, не в силах оторвать взгляд от заиндевевшего платка.

– Всем здрасьте! – поздоровался гость голосом Варвары, и теперь-то уж Столетов совершенно убежденный, но обескураженный, прикрыл дверь. – Здра... – Варвара развернулась всем своим необъятным новым телом и уставилась на Егора.

Выбившиеся темные пряди еще не успели оттаять и обрамляли ее лицо тонкой, узорчатой белой паутиной. Щеки покраснели и стали похожи на августовские наливные яблоки. За секунду узнавания ее искрящиеся глаза успели чуть сузиться, а зрачки, наоборот, увеличиться.

– Вы? – выдохнула она и, вцепившись в платок, с заметным усилием стала разматывать его вокруг шеи. – Уходите уже? Всего доброго!

Столетов дернулся от ее тона и сквозившего в голосе раздражения. Вот вроде ничего обидного не сказала, а ощущение, словно послала. Причем так четко, что переспрашивать адрес уже не хотелось. Вот тебе и трепетная девушка, творческий человек и журналистка. И все же, несмотря на ее холодность в прямом и переносном смысле, Егор едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Вид у Варвары и правда был сногсшибательный.

– Тебя не узнать, – сказал он и привалился плечом к стене.

Щеки Вари, кажется, стали еще краснее.

– Бабушка Люба, – демонстративно обратилась она к хозяйке. – Я к вам на минуточку!

Люба поправила съехавшие на кончик носа очки и перевела недоуменный взгляд со Столетова на Варвару и обратно.

– Так, понятно... на минуточку, значит... А я думала, что ты мне все расскажешь. Что да как.

Варвара расстегнула верхние пуговицы на тулупе и помахала ладонями перед лицом:

– Господи, жарко-то как! Конечно, я все расскажу, только когда посторонние уйдут.

Столетов склонил голову к плечу и с интересом посмотрел на девушку. Изменения в ее поведении были столь очевидны, что невольно подумалось о том, что все это наиграно и делается исключительно для того, чтобы подтвердить легенду их недолгого и уж, конечно, не близкого знакомства. К чему были эти сложности, Егор не понимал, но в целом, особой проблемы не ощущал.

– Какой же он посторонний, Варвара! – вступилась за него Люба. – Он вообще-то к тебе пришел, – усмехнулась она и кивнула Столетову: чего, мол, стоишь? чего молчишь? вот она – твоя пропажа!

– А чего ему от меня надо? – пробормотала Варя куда-то в сторону.

Столетов достал телефон и сжал его в горячей ладони.

Варвара стояла к нему спиной, и в отражении бабкиного серванта Егор видел, как в волнении она покусывает нижнюю губу.

– На вот, телефон твой нашел, – сообщил он, разглядывая натекшую лужицу вокруг ее валенок.

Варвара обернулась, и лицо ее просияло. Длилось это ровно секунду. Следом из недр толстого рукава появилось тонкое запястье и протянутая ладонь.

– Благодарю вас, господин Столетов, – дрогнувшим голосом произнесла она, старательно избегая его взгляда. – Не ожидала от вас. Собственно, я и без него как-то...

– Не за что, – криво усмехнулся он. – Это же мое любимое занятие – в снегу копаться. Да и как не понять, тут же вся информация, вся жизнь, любимые люди... Как же без телефона-то? Новый пришлось бы покупать. Или вы предпочитаете, чтобы вам их дарили?

Варвара стиснула зубы. Егор видел, как сквозь неостывшие от мороза щеки проступает бледность.

«Идиот... зачем?»

Она ничего не ответила, просто сунула телефон в карман и едва заметно кивнула, вероятно, подумав о том же. Егор этого не знал точно, но от того, как обожгло грудину, понял, что сделал что-то нехорошее. Гораздо хуже того, что он думал о ее... любовнике, черт бы его побрал.

– Баб Люб, мне лыжи нужны, – каким-то сухим голосом обратилась Варвара к хозяйке. – Они у вас далеко?

Егору вдруг сделалось тоскливо. Пусто и одиноко.

– Нет, в сенях... – Люба кашлянула. – А ты куда собралась?

– Сами знаете...

– Варь, – Столетов отлепился от стены и сделал шаг ей