Сладкий - Маша Ловыгина

– Зачем? – не понял он.

– Достопримечательности местные хочу осмотреть. А не с кем. Я бы, конечно, предпочла с Ермоленко, но, – она покачала головой, – ему некогда.

В глазах Столетова промелькнуло явное раздражение, что не укрылось и даже порадовало ее.

– Хорошо, – согласился он. – Я провожу. Сам там давно не был.

Егор нацепил лыжи и мощно оттолкнулся прямо с места. Варвара, расставив ноги, осторожно двинулась за ним.

– Тяжело? – обернулся Егор.

– Трудный снег! – пояснила Варя подслушанной как-то у спортивного комментатора фразой.

Егор удивленно посмотрел под ноги, но вслух лишь сказал:

– Иди за мной, лыжня в лыжню, поняла? Если что, кричи, остановимся.

– Поняла, – пробурчала Варя.

«Куда меня понесло, господи ты боже мой! Командует еще. И в лыжню, и за ним... Да я бы за тобой хоть куда... Сегодня это нужно для работы, а потом мне придется уйти. И это будет самый нелегкий выбор».

Эффект Скалли

– Это просто пытка какая-то средневековая... – выругалась Варвара, когда одна лыжа в очередной раз заехала под другую. Казалось бы, чего проще – езжай себе по прямой, никуда не сворачивай, но ноги упрямо не желали слушаться ее, и сладить с ними никак не удавалось.

Она остановилась и сняла шерстяную ворсинку с кончика языка. Словно почувствовав спиной, а скорее, не услышав ее пыхтения, остановился и Столетов. Он развернулся и теперь смотрел на нее с нечитаемым выражением на лице. Во всяком случае Варя не смогла понять, чего в нем больше – удивления, недоумения или скрытой насмешки.

Почему она решила, что он смеется над ней? Ах, да, он же сам сказал, что она феминистка доморощенная. Вероятно, считает свободолюбивых женщин глупыми и вызывающими жалость. Да уж, многие мужчины именно так и думают. Поэтому и женщин-руководителей мало, и зарплаты у них ниже. А тех, кто все-таки сумел занять высокую должность, зачастую упрекают в недалекости, истерии и «мохнатой лапе». Самое обидное, что ее отношения с Разумовым многие сочли именно за банальную связь во имя карьеры. А ведь она любила его! Или?.. Тогда ей именно так и казалось. И если бы Олег предложил ей выйти за него замуж, она бы согласилась.

– Черт... – Варвара покачала головой, оглушенная этим признанием.

Конечно, вышла бы. Но вот потом... Что было бы потом, через несколько месяцев или лет?.. Она бы продолжала любить его? Что это вообще было, если не любовь? Увлечение? Или... благодарность?

Столетов молча смотрел на нее. Световые тени пробегали по его лицу, и весь вид его – спокойный, по-настоящему мужественный, лишенный столичной слащавости и искусственного блеска, притягивал Варвару, будто магнитом. Мистика какая-то. Ну как можно чувствовать подобное к человеку, которого практически не знаешь? Ведь даже несмотря на то, что она обязана ему жизнью, ее жизнь никак не может переплестись с его. Или?..

– Все хорошо? – спросил он. – Хочешь вернуться?

– Нет! – крикнула она слишком поспешно, словно боялась, что он именно так и подумает. Махнет рукой и отправится к себе в избушку, оставит ее здесь, посреди озера решать свои проблемы. – Красиво! – Варвара указала палкой на лес и зашагала вперед.

Егор ждал, пока она поравняется с ним. Пожалуй, это было одной из тех самых приятных вещей, которые люди могут доставить друг другу. Быть рядом. Всегда. Что бы ни случилось.

«Прекрати домысливать то, чего нет!» – приказала она себе и отвела взгляд от Столетова.

– Может, ты расскажешь, зачем на самом деле идешь к развалинам? – спросил Егор, подстраиваясь под ее разболтанное скольжение, больше похожее на походку хорошо подвыпившего моряка.

– Ну, это такое дело, – Варвару немного качнуло, и она на мгновение прижалась к нему плечом, – странное... Даже не знаю, с чего начать.

– Мне кажется, все, что тебя касается, выглядит э... немного странно... – он придержал ее за локоть.

– Ну конечно! – делано фыркнула Варя, ощущая, как внутри нее все плавится, словно горячий шоколад. – Вы, господин Столетов, совершенно не умеете делать комплименты.

– Вообще-то это был не комплимент, а констатация факта.

– Еще скажи, диагноз! – Варвара прибавила шагу, отдавая себе отчет, что поступает как маленькая обиженная девочка. На самом деле ее злил не Столетов и не его слова, она могла бы даже посмеяться над собой, но... это был он, и обиднее всего было выглядеть глупо в его глазах.

– Эй, ты куда припустила? – окрикнул ее Столетов.

– Догоняй! – сделав «счастливое» лицо, обернулась Варя. – У меня руки чешутся, так хочется поскорее добраться до развалин и увидеть все своими глазами!

– А при чем здесь руки?

– Руки в этом деле самый важный инструмент, поверь мне!

– Да в каком деле-то?

– В мистическом! Думается мне, что развалины эти облюбовал черный колдун, а вовсе не монах! – хлебнув в азарте колючего морозного воздуха, она умолкла и на мгновение зажмурилась.

А когда вновь открыла глаза, увидела, что брови Столетова скрылись под краем шапки. Варвара вздохнула и провела острием палки по белоснежному полотну. Да, на его месте она бы тоже сейчас стояла охреневшая от подобных откровений.

– Короче, мне необходимо увидеть следы черной мессы, все детально описать и по возможности найти того, кто это сделал, – отрапортовала она, как если бы перед ней сейчас находился редактор.

– Что сделал? – ошарашенно пробормотал Егор.

– Собаку убил...

– Собаку? Ничего себе... – Столетов крякнул, а затем посмотрел в сторону Прохоровки.

Разумеется, деревню было не видать, да и что там осталось от той деревни? Углубившись правее, они почти дошли до широкой полосы прибрежных кустов. Кое-где виднелись пожухлые стебли рогоза с насаженными на полуоблетевшие наконечники снежными комьями.

– Убийство белой собаки означает переход на темную сторону, – тихо сказала Варвара и зябко поежилась.

– Ерунда какая-то... – остолбенел Столетов. – Ты серьезно?

– За что купила, за то и продаю, – не стала разубеждать Варвара. – Так-то рассудить, чего только в мире не случается! И многие вещи потому и остаются необъяснимыми, что имеют под собой мистическую составляющую.

Егор слушал ее недоверчиво, с долей иронии, но все же слушал. И в этот момент Варя была ему безмерно благодарна, потому что уже готова была признать весь идиотизм этой ситуации, если бы, разумеется, не кости,