Одно небо над нами - Марта Заозерная

– Я не обижаюсь, Алексей, м наглядно убираю его руку со своего тела. – Это ведь комплимент был?! – ответа не дожидаюсь, продолжая свой путь.

Сложно сказать, что я чувствую. Обычно ничего. Кто только внимания не уделяет: и взрослые дяди, желающие прикупить экземпляр подороже, и молодые мальчики, напротив, во мне кошелечек рассматривающие. Ни те, ни другие не понимают, что выбирать для жизни надо человека, с которым комфортно и молчать, и беспричинно смеяться, и просто наслаждаться каждым новым днём. Для меня таким человеком был Олег, но не срослось. Однако же периодически мысли об Алексее головушку мою посещают, будем считать, что легкая поволока интриги эффект создает.

Поздний ужин проходит удачно. Алексей привычно молчит, детишки как ни в чем ни бывало щебечут. Вернее, щебечет только моя, но Стёпа спокойно и весело поддерживает её словесный поток.

Спустя время их разговор в тему детства выходит.

– Если есть во мне что-то хорошее, то этим я Лёше обязан и деду, – произносит будущий папашка наш. – Никто из «смотрящих» за мной авторитетом в моих глазах не являлся. Я их не любил, возможно, поэтому они часто менялись. Я их не слушал и не обращал никакого внимания, они для меня были чем-то незначимым. А доброе, – Стёпа усмехается. – От бабушки. Сколько у нас с ней было разговоров задушевных… – дядя его понимающе усмехается. – Выслушивала спокойно, давала советы и время на обдумывание своего поведения.

– А мною мама постоянно занималась, – Агата ко мне поворачивается, улыбка от уха до уха. – Читала вместе со мной, рисовала, поделки делала, – трещотка трещит, вспоминая то один, то другой случай из прошлого. – Не ругала меня, когда я упаковку таблеток астматических сожрала, потому что они вкусными были, как сейчас помню, со вкусом вишенки. Мы потом несколько дней в больнице лежали. Больше мне лекарства вкусные не выписывали, – она редко о своем недуге упоминает. Судя по всему, Стёпа в курсе уже, удивления на его лице нет. – А когда я несколько месяцев бабушке ложные сведения об обстановке в школе вещала… Мне дедушка Мороз впервые подарки не принес, – укоризненный взгляд на меня бросает. – В мае не выдержал, правда. Отдал.

– Агата, бабушку после твоего хоррора под названием «Школа» чуть приступ не хватил сердечный. Я думала, она с постели не встанет. На следующий год нас к себе жить отправила, – мелкая бабушке нервы трепала, бабушка – мне.

– Так я же в тебя. Хорошо развитая фантазия. Когда я была маленькая, мама мне сказки сочиняла. Как они мне нравились… Больше всех остальных. Они были только мои. Я жутко гордилась. Перед сном она мне их рассказывала, мы вместе детали придумывали. Про девочку Лепесток я помню и про колючку Розочку. Звёздное небо.

На мгновенье глаза прикрываю и вспоминаю, как я балдела от своего комка вредного. Мне нравилось время с ней проводить. Очень. Но надо было работать. Иные варианты отсутствовали.

Каким-то образом эти двое и Алексея на диалог выводят. Расспрашивают. Сопротивляется он недолго, по итогу рассказывает об их с братом детстве, о том, как они до юности были дружны, не разлей вода.

– Нас постоянно сравнивали. Все кому не лень. Кроме родителей. Никогда эти сравнения в мою пользу не шли. Вова веселый, приветливый, в чем-то даже послушный. И я, упрямый и своевольный. Если бы не отец, меня бы после девятого класса из школы отправили. К тому же в плане понятливости я также уступал. У Вовки соображалка отменная, даже, можно сказать, необыкновенная. Он на школьных переменах успевал всю домашку сделать и стихи выучить. И я, полная его противоположность.

– Бабушка говорит, что в тебе всегда был ясный здравый смысл и замечательная смекалка. А ещё внимательность и сосредоточенность, то, чего у папы отродясь не было.

– Ну, раз бабушка говорит, – с улыбкой Алексей произносит.

Да уж. И что же это случилось с хорошим мальчиком Вовой? Наверное, девочка Лера.

Надо отдать должное Алексею, если и была помощь отца, то только на старте. Высот он достиг головокружительных. Даже я, будучи в панцире, слышала о его производствах, раскиданных по стране. Владимир же работает в фирме их отца.

– Мы съездим в кубинку? – спрашивает Агата, закончив трапезничать. – Послезавтра. Вернее, завтра уже. Сегодня мы по магазинам пройдемся. Новый год скоро и кое-чей день рождения, – в жуликоватой улыбке расплывается.

– Чей?

– Зачем в Кубинку?

Почти одновременно мужчины спрашивают.

– День рождения у мамы, – поясняет, глядя на Алексея. – В Кубинку… Мы каждый год ездим в музей. «Дорога памяти» – место особенное. Пробирает и заставляет задуматься.

Белка делится своими первыми впечатлениями от этого места. Мы с ней рыдали неделю. Мне повезло, в этом плане она очень понятливая. В первой нашей с ней квартире с нами в подъезде жил дедушка – лётчик, участник боёв за Ленинград. Малышкой она его обожала. В силу возраста, было ему далеко за девяносто, далеко ходить он не мог, спускался посидеть на лавочке около подъезда, подышать воздухом. Завидев его, Агата бросала все свои игрушки и неслась с детской площадки составить ему компанию. Они подолгу сидели, Иван Иванович ей что-то рассказывал, показывал свои награды, орден Ленина, ордена Красного знамени, медали «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией». Не знаю, много ли она понимала, но сидела и слушала, болтая в воздухе своими тощими ножками, которые до земли не доставали. Он от неё, как мне кажется, млел. Своих детей у него не было, жена давно умерла, присматривали только племянники. У ветеранов не так много слушателей покорных, ценят имеющихся на вес золота. По праздникам мы ходили его поздравлять, там её довольную чаем поили за подаренную поделку.

Помимо всех прочих успехов я могу гордиться наличием у неё человечности. Агата умеет чувствовать других людей, сопереживать им, учитывать интересы, проявлять уважение и внимание.

Глава 35

Елена