Девушка в черной тунике - Алеся Кузнецова

– Тебе удалось записать их разговор?! – удивленно вскрикнула Катя, и это разрядило возникшее в воздухе напряжение и скрасило неловкую паузу.

– Я не просто так свой хлеб столько лет ем. Могу на кое-что сгодиться.

Катя вслушивалась в разговор. Некоторые слова задувал ветер, но понять, что речь шла о сделке, было совсем не сложно. Они говорили о грузе, который уже уехал, и планировали такую же поставку для новых клиентов. Переговорщики были недовольны тем, что договор им так и не показали до сих пор. Хозяин положения настаивал, что слова мэра и его собственного достаточно. Но женщины уже готовят договор, и скоро они смогут ознакомиться.

Почему-то на этой фразе Катя так явственно представила группу женщин из учительской, которую она про себя называла “юристами”, что от осознания масштабов организации у нее буквально зашевелились волосы на затылке и открылся рот:

– Я кажется знаю что за женщины готовят документы для их сделок… Я почти уверена. Меня еще вчера смутило, что в школе два учителя химии, а весь класс отпускают из-за болезни одной из них. Я даже у Нины спрашивала. Она ничего не сказала, но я поняла, что вторая группа учителей ничего не ведет в школе. Они числятся в штате, ходят на работу, “пишут методички” и ведут “Бумажную работу”. Так завуч сказала, что у них разделение между педагогами и так как учителям приходится писать и заполнять всего так много, что и детей учить некогда, то в их школе решили эффективно использовать трудовой ресурс, и одни ведут, а другие занимаются бумажными делами и отчетами.

– А я еще был против твоего трудоустройства туда! А теперь у меня ощущение, что основной мозг там и находится.

– Пазл сложился. Нам придется копнуть глубже!

Глава 26. Рассвет

Поезд мчался сквозь ночь. Перестук колес становился все тише, будто убаюкивал. Купе окутывала полутьма, мягкий свет ночника ложился теплыми бликами на стены.

Разговоры закончились почти час назад. Каждый занял свою верхнюю полку. Можно было устроиться и на нижней – в купе так никто и не подсел. Но Катя интуитивно знала: она не любит спать внизу. Там – слишком открыто, слишком беззащитно. А наверху уютно и безопасно, будто можно спрятаться от всего мира.

Поезд шел по маршруту, а у Кати появилось странное чувство: это как ее жизнь сейчас. Она давно вышла из точки «А», но до пункта назначения так и не добралась. Колеса отмеряли километры, унося в неизвестность.

Катя лежала, закрыв глаза, прислушиваясь к его дыханию. Спит ли он? Или, как и она, лишь делает вид? Сердце стучало так громко, будто могло выдать ее с головой.

Вдруг в темноте прозвучал его голос:

– Ты тоже не спишь?

Катя вздрогнула и улыбнулась в полумраке, пробуя мгновение на вкус:

– Нет.

– Я тоже… – в его низком тембре слышалось что-то теплое, почти родное.

Молчание снова сгустилось. Воздух стал тяжелым, горячим. Она чувствовала, как дрожит рука под одеялом. Хотелось отвернуться, но тело не слушалось. Одна мысль стучала в голове: он рядом. Совсем рядом. И это сводило с ума.

Макар тоже лежал, глядя в потолок. Мысли путались. С каждым ее вдохом напряжение росло. Словно натянутая струна, вот-вот готовая оборваться.

Он выдохнул: – Катя… я стараюсь быть сильным. Но, кажется, долго не выдержу.

– Я тоже, – сорвался с ее губ шепот. Она зажмурилась от осознания того, что сказала это вслух. – Мне страшно… и хорошо одновременно.

Он протянул руку. Она подала свою. Его ладонь легла на ее, горячая, тяжелая.

Катя села. Их глаза встретились в полутьме. Еще секунда. Макар мягко соскользнул вниз, встал у ее полки. Она наклонилась к нему – и их губы нашли друг друга в темноте. Горячие, нетерпеливые, полные желания и растерянности.

Поезд издал громкий сигнал и сделал резкий поворот, огибая горный хребет. Их мир тоже свернул на новый путь. И назад дороги уже не было.

***

Утро пришло нежно, почти незаметно, словно кто-то бережно положил на мир тонкую вуаль света. Поезд замедлял ход, сквозь окно пробивались первые розовые лучи рассвета.

Катя лежала, прижавшись к Макару, его рука мягко обнимала ее за плечи. Они не говорили ничего – просто слушали, как просыпается мир и тихонько улыбались.

Он медленно коснулся ее щеки и прошептал:

– Мы почти приехали.Он медленно коснулся ее щеки и прошептал: Катя улыбнулась сквозь дрему:

– Уже? Так быстро… Мне казалось, эта ночь будет длиться вечно. Макар замолчал на секунду, затем глубоко вздохнул:

– Катя… Я никогда не думал, что вообще когда-либо это скажу. Но я не хочу больше, чтобы все это было игрой. Я хочу… – он запнулся, собрался с духом и посмотрел ей прямо в глаза: – Выходи за меня замуж.

– Макар… но я уже замужем за тобой! Разве ты не заметил?

Он улыбнулся и погладил ее по волосам.

– По-настоящему. Не для прикрытия. Не для легенды. Я хочу, чтобы ты действительно стала моей.

Катя зажмурилась от разливающегося по всему телу, по каждой клеточке ощущения счастья. Если бы было можно удержать это мгновение, поймать его в ладошку и вдыхать как аромат хотя бы время от времени.

Что-то шевельнулось в ее памяти. Она когда-то уже думала о том, что счастье нельзя удержать… Она вспомнила эти мысли…

Катя очнулась от его голоса:

– Ты согласна?

– Ты же ничего не знаешь обо мне. А вдруг окажусь… как Максим… Или еще хуже?

– Я знаю про тебя все, что мне нужно. У тебя может быть другое имя, возможно, окажется другая профессия. Я даже не стану спорить, если однажды мы выясним, что ты ненавидишь цветы или боишься высоты. Но ты всегда будешь такой, как я тебя знаю… – он чуть помолчал и добавил еще тише: – Ты уже такая, какую я полюбил. Все остальное – не важно.

Они так долго молчали и слышали мерный стук сердец друг друга, который соединялся теперь со стуком колес, что даже растерялись, когда дверь купе открылась и на пороге застыла крупная женщина-проводница с ярко накрашенными губами.

Женщина замерла, прищурилась, покачала головой с легким, но вполне красноречивым неодобрением. Она не успела ничего сказать, Макар опередил ее. н улыбнулся так тепло, что даже строгая дама в форме не смогла устоять.

– Доброе утро. У вас всегда так уютно и чисто в вагоне… Видно сразу, человек с душой