Бурбон и секреты - Виктория Уайлдер

это еще не все, и когда она захочет поделиться, то расскажет. Потому что, как бы ни веселилась моя лучшая подруга, куда бы ее ни занесло ветром, она жаждет стабильности. Именно поэтому в детстве она стала проводить так много времени с нами, несмотря на то, какими дикими были я и мои братья. У нас всегда были семейные ужины, Гриз обязательно спрашивал, где мы были и что делали. Никто не интересовался ею настолько, чтобы спросить, пока она не оказалась за нашим обеденным столом.

— Близость — это все, — продолжает она. — Ты знаешь, что с моей крыши есть прямой доступ к пожарной станции через дорогу...

Я изо всех сил стараюсь слушать, но не могу удержаться от того, чтобы не бросить взгляд в сторону конюшни. Эйс держит поводья обеих лошадей, а Фэй идет за ним. Улыбается, улыбается, улыбается. Почему она проводит с ним время? Я все еще думаю о том, как она прижималась ко мне. О ее запахе, который остался на моих пальцах той ночью. Как я был близок к тому, чтобы ворваться в ближайшую дверь и трахнуть ее, как мне хотелось.

А теперь она запрокидывает голову, смеясь над тем, что говорит Эйс. Он не такой уж и смешной. Мой здравый смысл покидает меня.

— Я сейчас вернусь, — прерываю я Хэдли.

— О, ладно... — говорит она в ответ, и я слышу ее смех, когда до нее доходит, куда я направляюсь.

Руки сжимаются в кулаки, я ломаю голову над тем, что скажу, когда доберусь до конюшни, но ничего не могу придумать. Мои ботинки стучат по каменной дорожке, ведущей к двойным дверям конюшни. Единственное, в чем я уверен, так это в том, что не хочу, чтобы мой старший брат находился рядом ней. Можно ли считать себя сумасшедшим, если знаешь, что то, что ты собираешься сделать, именно безумие и есть? Глупо до безумия.

Если бы не прохладный ветерок, проникающий в открытые двери, вы бы никогда не узнали, сколько здесь лошадей. Здесь очень чисто. Фэй снова заливается смехом откуда-то со стороны крайних стойл, и этот звук не должен вызывать у меня реакцию, но вызывает. Его отголосок проникает под кожу и заставляет меня испытывать гнев, которого я не чувствовал уже очень давно. Мне хочется взять то, что я не имею права даже желать. На ней слишком большая мужская рубашка, застегнутая лишь наполовину, и лучше бы она, блядь, не была его, и обтягивающие черные брюки, заправленные в высокие ковбойские сапоги — более грязные и поношенные, чем те фиолетовые, что были на ней в «Bottom of the Barrel».

Эйс смеется над чем-то, что она сказала, и улыбка все еще не сходит с его лица, когда он замечает меня.

— Привет, Линк. — Он снимает седло с лошади, на которой скакал.

— Привет, — говорю я, тяжело дыша и не сводя глаз с Фэй. — Мне нужна минутка.

Фэй быстро смотрит на Эйса, а потом на меня.

— Эйс, я позабочусь о лошадях, прежде чем мы придем ужинать. — И поскольку он мой брат, он больше не задает никаких вопросов. Он понимает, что мне нужно побыть с ней наедине. Он делает небольшую паузу, пытаясь прочесть между строк. Да, брат, она моя.

— Отлично прокатились, Фэй, — говорит он, хлопая меня по плечу. Затем, с легкой улыбкой проходя мимо меня, он добавляет: — Я буду здесь, если ты захочешь еще.

Я бормочу под нос:

— Ублюдок. — Достаточно громко, чтобы он услышал.

Его плечи дрожат от сдерживаемого смеха, когда он уходит.

Фэй поднимает коробку с закусками и вздыхает:

— Я умираю с голоду.

Выхватив коробку у нее из рук, я кладу ее обратно на табурет, с которого она ее взяла. Сделав еще один шаг вперед, я оказываюсь перед ней.

— Что ты здесь делаешь?

Я продолжаю двигаться вперед, а она отступает назад.

— Совершенно очевидно, что я гуляла с твоим братом. — Она с вызовом вздергивает подбородок. — Давненько я так хорошо не каталась. — Намек звучит громко и ясно.

— Нет, — выдавливаю я, и она вглядывается в мое лицо, пытаясь понять значение этого простого слова. — Ты меня неправильно поняла. — Она останавливается, когда упирается спиной в стену, и я оставляю между нами пространство, достаточное, чтобы дышать. — Мне не нравится, когда мне лгут, поэтому я спрошу тебя еще раз, что ты здесь делаешь? В Фиаско. И не надо нести всякую чушь про шоу у Хэдли или про Мэгги. Вы едва смотрите друг на друга.

Я поднимаю руку и позволяю своим пальцам откинуть волосы с ее лица. Я не знаю, что такого приятного в том, что я нахожусь рядом с ней, что вызывает эти ощущения. Я должен игнорировать это, двигаться дальше и забыть о том вечере в темном переулке. Стереть из памяти каждый момент той ночи на кукурузном поле, пока моя жизнь не стала еще более сложной и запутанной. Я не хочу быть рядом с той, кому не могу доверять.

— Из всех мест, где ты могла бы выступать, почему именно здесь?

Она поднимает лицо, прижимаясь ко мне, пока я накручиваю прядь ее волос на палец. Я слегка тяну ее за прядь, запрокидывая ее голову еще немного назад, как раз туда, куда я хочу. Ее губы приоткрыты, она как будто пытается решить, стоит ли ей позволить мне вести ее за собой.

— С чего ты взял, что это твое дело — знать, зачем я здесь?

Ее взгляд прикован к моим губам, когда я говорю:

— Это мое дело, если ты работаешь в клубе моей лучшей подруги. Это мое дело, если ты приходишь в дом моей семьи на ужин. Это мое гребаное дело, когда у тебя есть секрет, который ты скрываешь от меня, когда речь идет о моих девочках.

— Черт возьми, — говорит она на выдохе. — Они были очень убедительны. И вдруг ты уже владелец щенка...

Я не могу удержаться, чтобы не рассмеяться, и моя злость проходит.

— О, я знаю. — Медленно покачав головой, я тяжело вздыхаю. — Каким-то образом они придумали, как не просить меня о том, что им нужно. Они просто делают это сами. — Не знаю, зачем я ей это говорю. — Они купили корову, Дотти. Честно говоря, больше всего меня впечатляет, что они додумались, как это сделать.

Она звонко смеется.

— И теперь у тебя есть собака по имени Кит, которую ты можешь добавить к своему выводку.

Расслабившись, я не могу не рассмеяться вместе с ней.

— Мне кажется, что я должен злиться,