Бурбон и секреты - Виктория Уайлдер

Она кладет руку мне на грудь, и у меня перехватывает дыхание. Ее пальцы пробегают по ряду пуговиц, когда она говорит:

— Я никогда не знала своего настоящего отца. У моей мамы было много бойфрендов. Отец Мэгги был рядом какое-то время, но он никогда не давал понять, что рад моему присутствию. Все, кто были после него, интересовались моей мамой, а не ее семьей.

Она продолжает, наблюдая, как мои пальцы успокаивающими движениями поглаживают внутреннюю сторону ее запястья.

— Твоим девочкам повезло, что они знают, каково это — быть любимыми своим отцом, — мягко говорит она. От этих слов у меня теплеет на душе. Мысль о том, что моя любовь к ним очевидна практически незнакомке, заставляет меня чувствовать, что я делаю все правильно.

Когда я приподнимаю ее подбородок и убираю прядь светлых волос, упавшую ей на глаза, ее улыбка исчезает. На мгновение наши взгляды встречаются, прежде чем она опускает взгляд на мои губы. Я не понимаю, как мы можем так быстро перейти от гнева и разочарования к сладкой уязвимости и жару, который мы должны игнорировать. Это безрассудно.

Да, Персик, я тоже хочу тебя поцеловать.

Я хотел снова поцеловать ее дольше, чем готов признать.

— Мы оба знаем, что это плохая идея, — говорю я, но это звучит совсем неубедительно.

— Ты прав. Плохая, — говорит она на выдохе. Но ее слова замирают, когда она сжимает пальцами мою рубашку и притягивает к себе. Она держится за меня так, словно последнее, чего она хочет — это остановиться или отпустить.

Я прочищаю горло, пытаясь вспомнить, что заставляет меня сдерживаться. В такой близости я не справляюсь. Поэтому я говорю ей единственную правду, которая действительно имеет значение.

— Я не доверяю тебе.

Ее дыхание сбивается, когда мой большой палец проводит по ее челюсти, направляясь к ее губам.

— Но ты бы хотел, — говорит она, не отрывая взгляда от моих губ. — Так же, как я хочу ненавидеть тебя.

Я провожу большим пальцем по ее нижней губе и шепчу:

— Но не можешь.

Она медленно поворачивает голову вправо, а затем влево. Когда из ее рта выскальзывает язычок, чтобы облизать нижнюю губу, несмотря на все возможные причины прекратить это, единственное, о чем я могу думать — это о том, как приятно будет сжимать ее в моих объятиях. Всего несколько слов и колкостей, слетевших с ее губ — и я становлюсь твердым и чертовски готовым к тому, чтобы взять то, что я хочу.

— И что мы будем с этим делать?

Глава 16

Фэй

Меня окутывает его запах — тепло обожженного дуба и терпкость пропитанной бурбоном вишни. Он затуманивает мой рассудок, путает воспоминания и практически стирает все причины, по которым я начала думать, почему это не должно зайти дальше того, что произошло в том переулке. Я сжимаю его рубашку, как будто не в силах контролировать себя. То, от чего мы исцеляемся, от чего прячемся и что в равной степени пытаемся забыть, кажется неважным, когда я рядом с ним. И он ощущается как стена или щит. Я не должна чувствовать себя в безопасности с мужчиной, который видел во мне самое худшее. С тем, кто приказал мне покинуть единственное место, которое я считала домом. Но я чувствую. Я чувствую себя в безопасности. И я не хочу его отпускать.

Шарканье ног по бетонному полу заставляет нас повернуть головы в сторону главного прохода конюшни. Оно сливается со звуком ударов копыт в стойле. Через мгновение после этого у меня в заднем кармане вибрирует телефон. Нас прерывают все одновременно.

— Линк? Фэй? — Хэдли окликает нас от входа в конюшню.

Когда я пытаюсь вырваться, он крепче прижимает меня к себе, не дальше волоска от своих губ, его твердый член упирается мне в живот. Мое тело практически гудит от предвкушения, когда он наклоняет свой лоб к моему.

— В конце концов мне понадобится ответ на этот вопрос.

И что мы будем с этим делать?

Как только я привыкаю к тому, что он держит меня, что его тело так близко, он отступает назад. Проводит рукой по волосам. Это единственный признак того, что он так же взволнован тем, что только что произошло, как и я. Когда его глаза встречаются с моими, его улыбка кажется непристойной. Со всей этой уверенностью и ямочками на щеках, сомневаюсь, что найдется много женщин, готовых отказать этому мужчине.

Тяжело сглотнув, я достаю свой телефон.

— Мне нужно ответить.

Кортес: Как ты относишься к небольшой подработке, малышка?

Я не замечаю, что он заглядывает мне через плечо, когда разблокирую телефон.

— Я думал, что на самом деле ты была не на свидании с Кортесом в тот вечер.

— Это было не свидание, — отвечаю я, покачав головой. Я не стану рассказывать ему, что я делала с Кортесом в баре. Насколько известно Линкольну, я всего лишь танцовщица бурлеска. — Я думала, это стало ясно, когда в итоге я оседлала твои пальцы, — дерзко говорю я, набирая ответ.

Фэй: Если ты хочешь, чтобы я сделала это, мне нужна полная картина.

И прежде чем я успеваю сказать Линкольну что-то еще, он уже проходит полпути по главному проходу конюшни. Я делаю глубокий вдох и отгоняю от себя последние несколько минут, сосредоточившись на своей работе, на своей тайной причине пребывания здесь. И чем ближе я становлюсь к Линкольну Фоксу, тем труднее мне держать ее в тайне.

И хотя я не нашла в его телефоне ничего предосудительного, с Эйсом все может оказаться совсем иначе.

Кортес: Блэкстоун — лишь часть большой головоломки. Каковы шансы, что ты сможешь установить слежку за Аттикусом Фоксом?

Мне до сих пор не ясно, насколько глубока связь старшего брата Фоксов с Блэкстоуном, и, что еще важнее, я знаю лишь малую часть этой истории, поскольку Кортес не хочет делиться информацией.

Фэй: Ты ни за что не догадаешься, где я сейчас нахожусь.

Кортес: «Hooch»?

Фэй: Нет. Марла по-прежнему подает мне только воду.

Кортес: Не удивлен. Но ты многое теряешь, на прошлой неделе она подавала пахтовый пирог.

Фэй: Я тебя ненавижу. Я сейчас в доме Фокса. Посмотрим, что смогу сделать.

Кортес: Выясни что-то.

Фэй: Посмотрим, захочу ли я поделиться.

— Я вижу влечение.

Я прижимаю руку к груди и подпрыгиваю, когда слышу это. Я не ожидала, что кто-то будет стоять справа от дверей, но там Хэдли и, кажется, она ждет меня.

— Ты меня напугала, — говорю я со смехом. —