Кто хочет замуж за герцога? - Сабрина Джеффрис

того, чтобы она улыбалась вот так и ему тоже. Что же придется для этого сделать? Торн поморщился. Придет же в голову такая глупость! Из кожи вон лезть ради улыбки женщины? Именно так поступали его братья и зять, но сам Торн слишком хорошо знал жизнь, чтобы поверить в то, что игра стоит свеч. Да, пока в их семьях царит любовь, но счастье едва ли продлится дольше нескольких лет. Так зачем лезть из кожи вон?

Тем более что интуиция подсказывала: для того, чтобы добиться от женщины такого вот преданного обожания, придется распахнуть перед ней душу, а значит, открыть ей на обозрение свои скелеты в шкафу. От одной мысли об этом Торна пробила дрожь. Хватит с него одного Джанкера, который беззастенчиво использовал слабости Торна себе на пользу.

— Тогда решено, — сказала Гвин, выдернув Торна из пут унылых мыслей. — Ты ведь тоже придешь к нам на ужин, Торн?

Черт, надо было держать руку на пульсе событий. Стоит только ослабить внимание, и все решается без его участия.

— Как я могу пропустить такое? — не без иронии сказал Торн. — Но я немного волнуюсь за мисс Норли. Может, после долгой дороги ей бы следовало отдохнуть? Лечь спать пораньше? Званый ужин накануне раннего отъезда — не самая лучшая мысль. Ты так не думаешь, Гвин?

Оливии либо нравилось его мучить, либо ей действительно было все равно, что он думает по тому или иному вопросу.

— Я вовсе не устала, — сказала она. — И провести вечер за приятной беседой с друзьями вовсе не утомительно.

Наверное, Торну стоило бы порадоваться тому, что его зачислили в друзья, но он предпочел бы иной статус. Вместо бесед он бы лучше занялся поцелуями и чем-нибудь еще в этом духе. Но это если удастся усыпить бдительность Гвин, что едва ли получится.

Но так даже лучше, потому что, если его вовремя не остановить, он погубит Оливию, а это уже недопустимо.

Оливия давно так не смеялась. С тех пор, наверное, как в последний раз была в театре на пьесе Джанкера. Но это и понятно: чтобы писать такие забавные пьесы, надо обладать незаурядным чувством юмора. Странно только, что Торн почти не принимал участия в разговоре и ничего занятного за весь вечер так и не сказал. Он лишь мрачно смотрел на Джанкера и кривил губы в злой усмешке.

Теперь у Оливии отпали все сомнения в том, что Торн действительно завидует мистеру Джанкеру. Или ревнует? Но ведь это одно и то же! Всякий раз, как взгляд драматурга падал на ее бюст, обтянутый шелком вечернего платья, которое, разумеется, имело вырез несколько более смелый, чем дорожное одеяние, в котором она сюда приехала, Торн издавал звук, напоминавший рычание. Интересно, все его слышали или только она?

Они уже доели десерт, когда Гвин начала рассказывать забавную историю о том, как король Пруссии нанес визит в резиденцию ее отчима, посла Британии в Пруссии.

Гвин наклонилась над столом.

— И вот король Пруссии спросил Торна, который вдруг бросился вон из гостиной, куда он так торопится, и мой брат, вежливо поклонившись, как того требует этикет, на безупречном немецком сказал: «Прошу меня простить, ваше высочество, но я должен найти подходящее место для того, чтобы разместить свои экскременты». Мой брат был очень серьезным молодым человеком, и чувство юмора было ему совершенно чуждо.

Торн зарычал в голос.

— Прямо так и сказал: «экскременты»? — согнувшись пополам от смеха, спросила Оливия.

— Прямо так и сказал, — ответила Гвин.

— Это слово есть и в немецком, и в английском, — пояснил Джанкер.

— И Торн всегда был абсолютно честен в том, что касается его потребностей, в том числе и тех, о которых мы все догадываемся, — сообщила Гвин.

— О да, наш Торн — сама честность, — фыркая от смеха, сказал Джанкер.

— Вам не кажется, что для застольной беседы вы выбрали не самую удачную тему? — спросил Торн, переводя взгляд с Гвин на Джанкера и обратно.

— Мы все уже поели, — заметила Гвин.

— Тогда вам с мисс Норли пора перебираться в гостиную, чтобы мы с Джанкером могли насладиться бренди, — сказал Торн.

— Я против! — заявил мистер Джанкер. — Никто никуда не уйдет, пока я не услышу конец истории. Или уж тогда в гостиную мы все пойдем вместе. Мы можем выпить бренди при дамах, если они не возражают. Зачем отказывать себе в удовольствии провести лишний час в столь приятной компании? — добавил Джанкер, скосив лукавый взгляд на Торна, и, обратившись к Гвин, попросил: — Пожалуйста, расскажите, что было дальше.

— Вы должны принять во внимание, что тогда Торну было только шесть лет, — сказала Гвин. — И нашим воспитанием в то время занималась одна няня на всех, а кроме нас в доме было еще трое детей, двое из которых едва ходить научились.

— Еще трое детей? Не четверо? — спросила Оливия.

— У Грея, кажется, тогда уже был личный гувернер, — задумчиво протянула Гвин. — Или, возможно, это было уже после того, как он вернулся в Англию… Я точно не помню. Мне, кстати, тогда тоже было не больше шести.

— Не томите нас, пожалуйста, — сказала Оливия. — Как отреагировал король?

— Он от души расхохотался, слава богу, — сказала Гвин. — Иначе Торну сильно досталось бы от отчима. После того случая нашей няне приказали на время высочайших визитов уводить нас всех на прогулку куда-нибудь подальше от дома. Через несколько лет, когда король Фридрих умер, Торн заплакал, узнав об этом. Фридрих нам всем нравился.

— Да, он всегда обращался со мной лучше, чем я того заслуживал, — сказал Торн. Брат и сестра обменялись взглядами, и столько в них было взаимной приязни, что Оливия невольно им позавидовала.

— Хорошо расти в большой и дружной семье, — сказала Оливия, — мне всегда хотелось иметь брата или сестру, но так сложилось, что мы в основном проводим время вдвоем — маман и я. Мы никогда надолго не разлучались, и, наверное, ей сейчас без меня скучно.

— Ваша мать — вдова? — спросил Джанкер.

— Нет, мой отец жив, но это мало что меняет, — сказала Оливия. Она чувствовала пристальный взгляд Торна. — Папа под любым предлогом старается выбраться из поместья в Лондон. Лишь во время охотничьего сезона он живет в поместье, но и тогда мы редко его видим — он целыми днями бродит по лесам. И когда мы приезжаем в Лондон, он все время проводит либо в своем клубе, либо в парламенте, либо где-нибудь еще. — Оливия старалась не думать о том, с кем и как может проводить время ее отец. Мысль