Кто хочет замуж за герцога? - Сабрина Джеффрис

— И все же вам нравятся пьесы о мужчинах, которые попадают во всякие неприятности именно потому, что им не сидится дома.

— Эти пьесы не о семейных мужчинах, а о холостяках. Холостякам многое прощается. И эти же пьесы высмеивают семейных мужчин, которые ведут себя как холостяки.

— Высмеивают, вы думаете? — с сомнением переспросил Джанкер и посмотрел на Торна.

— Не смотри на меня, — протянул Торн, — не я же их пишу, а ты.

— Я не могу припомнить ни одного эпизода, где бы высмеивались женатые господа, — наморщив лоб, сказал Джанкер.

— Ну как же! — воскликнула Оливия. — Помните, как Феликс и его друг пытаются украсть любовниц у женатых джентльменов? Или шутки насчет того, как молодящиеся отцы семейств не понимали, что их разыгрывают, потому что в их молодости слово «подколоть» использовалось только как портняжный термин.

— Да, верно, теперь вспомнил, — сказал мистер Джанкер.

— Вы пишете пьесы, опираясь на собственный опыт? — полюбопытствовала Оливия.

— Отчасти да, — осторожно ответил Джанкер, — но в гораздо меньшей степени, чем думается многим.

— Но где тогда вы увидели таких персонажей, как леди Держи-Хватай и мисс Замани-Обмани?

— Вот здесь, моя дорогая, — ответил мистер Джанкер, выразительно постучав себя по голове. — Лучшие из нас, писателей, черпают идеи не из жизни, а из высших сфер. Они тем и отличаются, что сама вселенная говорит с ними, нашептывает им сюжеты.

— Что за чушь, — процедил Торн. — Годится лишь на то, чтобы впечатлить дам.

— Кто-то должен развлекать дам, — парировал Джанкер, — раз ты не желаешь себя утруждать.

— Мне ни к чему пускать пыль в глаза этим дамам. Они и так меня знают.

— И то, что они о тебе знают, кажется, их не впечатляет, — заметил Джанкер.

Обстановка накалилась до предела, и мистер Джанкер явно специально подливал масла в огонь. «Интересно, зачем он это делает», — подумала Оливия.

— Справедливости ради, мистер Джанкер, — сказала Гвин, — Торн не видит смысла стремиться меня впечатлить, потому что я — его сестра, и я, кстати, тоже не стремлюсь произвести на него впечатление.

— А я предпочитаю, чтобы джентльмены вели себя естественно в моем присутствии, — сказала Оливия. — Когда тебе льстят, всегда думаешь, в чем еще этот джентльмен идет против правды.

— Вы хотите сказать, что предпочитаете правду, какой бы она ни была, даже если эта правда может задеть ваши чувства? — спросил Торн.

Оливии вспомнился ее отец и, глядя Торну прямо в глаза, она сказала:

— Я бы предпочла правду в любом случае.

— Подумайте лучше, дорогая, — возразила ей Гвин, — ни одна женщина не захочет услышать от мужа, что у нее слишком резкий голос или что у нее по утрам опухшие глаза, даже если это сущая правда.

— Об этом должен сказать ей брат, а не муж, — подмигнув сестре, сказал Торн. — Лично я всегда стараюсь говорить сестре все как есть, без прикрас.

Гвин показала ему язык и, повернувшись к Оливии, сказала:

— Поверьте мне, есть вещи, которые муж ни при каких обстоятельствах не должен говорить своей жене.

— Вам лучше знать, — сказала Оливия. — Я не замужем и ничего в этом не понимаю, но маман предпочла бы, чтобы папа был честен с ней в отношении того, как и с кем он проводит вечера.

— О, в этом смысле, конечно, — сразу согласилась Гвин. — Если я узнаю, что Джошуа занят чем-то неподобающим по вечерам, я велю принести мне его голову на блюде.

— Единственный человек на этом свете, кого майор Вулф боится, это его жена, — со смешком заметил Торн. — По правде сказать, моя сестра — единственный человек на свете, которого боюсь и я.

— Поэтому я и не женюсь, — поежившись, сказал мистер Джанкер.

— Как и я, — добавил Торн и, встретившись взглядом с Оливией, сказал: — Хотя я начинаю видеть преимущества в том, чтобы иметь жену.

— Неужели? — удивился Джанкер. — Впервые слышу от тебя такое.

Оливия подумала о том же, о чем Джанкер сказал вслух.

— Джанкер, тебе не кажется, что ты тут засиделся? — косо взглянув на драматурга, спросил Торн.

— Торн! — воскликнула Гвин. — Ты возмутительно груб с моим гостем!

— Ничего, — сказал Джанкер, вставая, — я привык к подобному обращению со стороны вашего брата.

Джанкер так комично изобразил благородное негодование, что Гвин и Оливия прыснули от смеха. Торн же лишь в недоумении приподнял бровь.

— Кроме шуток, — вполне буднично сказал Джанкер, — я, кажется, действительно злоупотребил вашим гостеприимством. К тому же меня ждет столько всего интересного и важного: женщины, ждущие моей ласки, колоды карт, ждущие, когда их распакуют, и бренди, жаждущее пролиться в глотку. Ночь молода, и я намерен насладиться ею сполна. — Джанкер пристально посмотрел на Торна. — Я не против того, чтобы ты составил мне компанию.

— Спасибо, но я откажусь, — протянул Торн. — До отъезда в Беркшир у меня остались незаконченные дела, отличные от перечисленных тобой. Но, полагаю, мы увидимся, когда я вернусь в Лондон?

— Непременно, — сказал Джанкер и, церемонно поклонившись Оливии и Гвин, добавил: — Спокойной ночи и, надеюсь, до скорой встречи.

— Надеюсь, встреча скорой не будет, — сказал Торн. — Мы утром уезжаем. Я провожу тебя до двери.

— Я провожу гостя, — сказала Гвин. — В конце концов, это мой дом.

— Прости, сестричка, я не хотел превышать свои полномочия.

— Не хотел, но превысил, — сказала Гвин и, встав, вместе с Джанкером направилась к двери. Но перед тем как открыть дверь, оглянулась и состроила Торну рожицу.

Оливия засмеялась.

Торн картинно закатил глаза и сказал:

— Можно подумать, ей все еще не больше пяти.

— Я бы сказала, что это вы ведете себя как маленький ребенок. Вы весь вечер только и делали, что нападали на мистера Джанкера, как драчливый мальчишка.

— Что-то вы слишком уж озабочены задетыми чувствами мистера Джанкера, — уставившись на Оливию недобрым взглядом, сказал Торн. — Рассчитывали, что он задержится подольше? Может, мне его вернуть, чтобы вы продолжили с ним заигрывать?

— Что вы такое говорите? Я и не думала с ним флиртовать! Вот уж действительно, вам зависть застит глаза.

— Я не завидую этому… этому фигляру! Вы сами, кажется, утверждали, что я не могу ему завидовать, потому что я герцог.

— Но тогда я говорила о вашей зависти к нему как драматургу. Но сегодня вы продемонстрировали, что вас злит его интерес ко мне, хотя с какой стати вас он так задевает, я и представить не могу. Вы всегда ясно давали понять, что я хороша только для одного… и это «одно» — не брак.

Торн пригладил ладонью волосы.

— Я никогда этого не говорил. И не подразумевал.

— Конечно, — сказала