Солнце, уснувшее в ладонях ведьмы - Елена Анатольевна Кондрацкая

возможно, в книге писали правду и вампиры действительно не способны чувствовать. Хотя, пожалуй, ненависть, которая только что стремилась уничтожить меня, вполне могла сойти за чувства. О, Поток, я совершенно запуталась. И устала от бесконечного роя противоречивых мыслей, которые не покидали меня ни на минуту с той злополучной ночи в лесу.

– Не хотел тебя напугать. – Всё тот же бесцветный тон. – Но ты не знаешь, о чём спрашиваешь.

Мы встретились взглядом. Не знаю, чем я руководствовалась в тот момент. Но, не сказав ни слова, я стащила с себя свитер и уронила его на ковёр, оставшись в коротком чёрном топе. Кай смотрел на меня, широко открыв глаза, а я старалась избегать взглядом большого зеркала в углу комнаты.

– Я очень хорошо знаю, о чём спрашиваю, – тихо сказала я и развернула руки, чтобы он лучше рассмотрел шрамы не только на груди и животе, но и на моих предплечьях. – На спине тоже есть, хочешь посмотреть?

Кай нахмурился, разглядывая меня.

– Но как… я не видел…

– Я скрываю их чарами. – Я провела пальцами по длинному шраму, который тянулся от ключицы к левой груди. – Всегда. Это уже привычка, которую я почти не контролирую. – Я подняла взгляд на Кая, ухмыльнулась и сказала искусственно-дежурным тоном: – И, хоть предпочитаю не смотреть, всё ещё хорошо помню, как выглядят следы от Расщепляющего.

Расщепляющий – зачарованный клинок дознавателей Надзора. Его разрешено применять только к особо опасным преступникам, которые, как правило, не покидают стены тюрьмы живыми. Раны от серебряного обоюдоострого лезвия не затягиваются неделями, истощая организм и магию, которая вся до последней капли уходит на бесполезные попытки залечить порезы. Каю, конечно, повезло больше. Судя по состоянию его спины, вампиры регенерировали гораздо быстрее ведьм.

– Ты говорил, что мы должны доверять друг другу. Я… – Голос непроизвольно дрогнул, и мне пришлось сглотнуть и прочистить горло, чтобы снова совладать с ним. – Я показываю тебе то, что ещё никто не видел. Никто.

Это была манипуляция. Я это знала, Кай наверняка тоже это понимал, он не был похож на простака, который ведётся на подобные простые уловки, но одновременно с этим… одновременно с этим, показав ему свои шрамы, я испытала странное облегчение. До Кая их действительно никто не видел. Кроме Корнелиуса Клиффорда, который и вырезал их на моём теле. И показать их Каю – тому, кто, кажется, действительно был способен понять, – оказалось гораздо более важным, чем я себе представляла.

– Автор этой красоты Корнелиус Клиффорд. – По тому, как вздрогнул Кай, я поняла, что это имя он знал очень хорошо. – А твоей?

– Их было много, – ответил Кай, и голос его по-прежнему не выражал никаких чувств, но я видела, что он уступил. – Я не помню всех.

Сердце забилось быстрее от осознания, какой беззащитной мне предстоит быть в этом разговоре, каким беззащитным придётся быть Каю, если он решит пойти дальше. Я почти физически почувствовала, как треснула его броня, и титаническим усилием заставила себя опустить свою.

По комнате разлилась мрачная тишина. Она тяжестью легла на плечи, заполнила уши пульсирующим шумом. В голове поселилась странная, непроницаемая пустота. Я подняла с пола свитер и оделась, надеясь, что так смогу прогнать охвативший меня нервный озноб. Села на кровать и положила ладонь рядом с собой, приглашая Кая. Взгляд пронзительных зелёных глаз взметнулся к моему лицу, Кай не принял приглашения, оставшись стоять.

– Пройдёмся? – наконец сказал он.

Мы неторопливо шли к лесу, погрузившись в молчание. Утро выдалось безоблачным, но ветер уже настойчиво окружал остров серыми тучами, загоняя солнце в ловушку. Через пару часов обязательно начнётся дождь. А может, и снег.

«Я рассказала тебе свою историю, будет честно, если расскажешь мне свою», – вертелись на языке слова, но я заставляла себя молчать и шагать рядом с Каем. Раз сама заикнулась о чёртовом доверии, не должна на него давить.

Кай выбрал правую тропинку, которая проходила по краю леса и вела к скалистому обрыву на северо-востоке острова примерно в получасе ходьбы.

Море беспокоилось, поднимало волны и бросало их на камни с такой силой, что брызги долетали до моего лица. Ветер трепал волосы, я попыталась заправить пряди за уши, но помогало мало – они вновь и вновь накрывали лицо чёрной вуалью. Зато солёный воздух хорошо прочищал голову, и я задышала полной грудью.

– Зачем мы забрели так далеко? – спросила я, опасаясь подходить к обрыву. Кай не боялся, стоял на самом краю и смотрел на горизонт, такой серый, что невозможно было понять, где заканчивалось море и начиналось небо.

– Здесь мне спокойнее. Замок насквозь пронизан магией, это отвлекает, создаёт «шум», от которого быстро устаёшь, поэтому я люблю проводить время здесь. Море сильнее чар. Тут тихо.

Море шумело и рычало, но я понимала, о чём говорит Кай, хотя ни разу не задумывалась об этом прежде. Скорее всего, я не была так чувствительна к движению Потока, как вампиры, но здесь и правда дышалось иначе, Поток внутри меня стихал, тело становилось тяжелее, а может, просто отголоски чувств Кая передавались мне. С каждым днём наша связь становилась всё прочнее, и это пугало меня.

– Мы с родителями жили в похожем месте. В небольшой деревне на одном из островов Оркни. Забрались подальше, чтобы не привлекать внимания. Там тоже было очень тихо. Не знаю почему, но этот утёс напоминает мне о доме.

Большая волна поднялась, бросилась на скалы, и нас обдало брызгами. Я облизнула губы, собирая солёную влагу.

– Не знаю, как они нас нашли. – Кай заговорил спустя несколько минут. – Родителей не было дома. Меня заставили приглядывать за пятилетней сестрой. Мне было всего тринадцать, и я был ужасным братом. Я оставил её одну, чтобы купить новый комикс. Меня не было всего полчаса или около того, но, когда я возвращался домой, увидел, как сестру несут в машину какие-то люди. Она была без сознания. Я попытался её спасти, набросился на них, но меня, разумеется, тоже поймали.

Нас держали взаперти, отдельно друг от друга. Им было интересно, на что я способен. Из меня воспитали ищейку – вампиры в этом хороши, особенно когда речь идёт о магии. Пока я послушен – сестре ничего не угрожает. Если делаю свою работу хорошо, мне позволяют на неё посмотреть – убедиться, что она жива. Я до сих пор не знаю, что стало с нашими родителями. Я был в той деревне лет пять назад, в нашем доме живут другие люди. Обычные люди.

Кай говорил спокойно, даже холодно, с отстранённым выражением лица, за которым я не могла угадать ни мыслей, ни чувств.

– Ты мне это рассказываешь, чтобы надавить на жалость? – Не знаю, зачем я это сказала. От рассказа и особенно от того, как дежурно он был преподнесён, мне стало не по себе.

– Я тебе это рассказываю для того, чтобы обозначить, что мы не враги и я готов доверять тебе и хочу, чтобы ты доверяла мне. – Он повернулся и серьёзно посмотрел мне в глаза. – Но, если встанет выбор между тобой и ею…

– Ты выберешь её, – договорила за него я.

– Да.

Я кивнула. Что ж, по крайней мере, честно. Кай останется на моей стороне ровно до тех пор, пока Надзор не скажет иначе. Что ж, это было предсказуемо. Хорошо, что я не отпустила его тогда, в библиотеке: пока между нами связь, пойти против меня она не позволит. Хоть одна хорошая новость.

– А кем стала твоя сестра?

– Не знаю. – Кай снова отвернулся к морю.

– Как это?

– Я видел её только спящей. Меня подводят к стеклу, знаешь, как в современных больницах, и она лежит там, за ним, на кровати. К ней подключены мониторы. Так было всегда.

– И тебе ничего не рассказывали?

– Нет. Вопросов задавать нельзя. Из-за них появляются новые порезы, да и всё равно никто никогда не отвечает. Пока что мне достаточно того, что она жива.

– Ты никогда не пытался…

– Вытащить её?

Я кивнула. Кай ухмыльнулся и неопределённо пожал плечами. Догадаться несложно: он пытался, но, разумеется, ничего не вышло.