Войны судьбы - Джинафер Дж. Хоффман

Я.

Наделенный силой предвидения Судьбы и яростью моей любви к этому царству, я срываю с головы корону и оттачиваю ее каждым нецензурным словом, которое Артос Нулевой осмелился произнести в моем присутствии. Я вкладываю свою силу в его железо, и из меня вырывается крик, наполненный болью, которую я так бережно хранила все эти годы. Тьма моего насилия. Предательство моего брата. Убийство моих родителей. Все это сплетается в один смертельный удар.

Самый острый из шпилей моей короны рассекает шею Стража, и мой крик отбрасывает каждую унцию темной силы, нависшей над ним, оставляя его не более чем маленьким, слабым, умирающим человечком. Моя грудь вздымается, когда я наслаждаюсь тем, как он падает. Бессильный. Мой, чтобы уничтожать до его последнего вздоха. Его темная кровь скапливается под ним и пропитывает траву, когда я приземляюсь на корточки перед ним, земля дрожит от моей мощи.

Я поднимаюсь, пока не возвышаюсь над ним, как он думал, что мог бы вечно поступать со мной, с Зеркалом, и складываю руки перед собой с первой и единственной формой терпения, которую когда-либо дарила мне эта жизнь.

Артос Нулевой задыхается и корчится. Остатки его силы просачиваются сквозь его губы, и я раскрываю ладонь. Его силе я предложу милосердие, но только потому, что моя собственная тьма никогда не рассеется. Я буду ее хранителем до конца своих дней, и теперь я знаю, что на каждое черное пятнышко в моей душе приходится миллион звезд, сжигающих его и превращающих в оружие, которым я могу владеть вечно.

— У тебя никогда не будет моего королевства, — обещаю я ему, наклоняясь и встречаясь с ним взглядом, — и у тебя никогда не будет моего трона.

Сила Артоса струится по моей ладони, и я поднимаю свою корону с земли рядом со Стражем, провожу большим пальцем по ее гладкой поверхности, прежде чем хлопнуть ладонью, и тьма, укрывшаяся в ней, прижимается к холодному железу короны. Его шпили темнеют, а цветы с белыми лепестками, вырезанные вокруг ленты, приобретают темно-коричневый цвет. Я прижимаю ее к своему черепу и вдыхаю, когда темнота окутывает меня, я в полной власти — наконец. Я наклоняю голову, когда ветер вокруг нас превращается в победный вой, небо над головой сверкает кометами, а земля сотрясается от гордого грома.

— Ты это слышишь? — Я рычу, наблюдая, как то немногое, что осталось от жизни в его глазах, превращается не более чем в стеклянное отражение — зеркало, отражающее меня, свет, исходящий от моей кожи, и небеса, которые ждут моей команды. Я отрываю взгляд от безжизненного тела Артоса и бросаю его на его армию. Нет необходимости повышать голос, сила моих слов разносится по всему полю боя. — Это звук, с которым Судьба склоняется передо мной, — рычу я, и молнии потрескивают на кончиках моих пальцев. Я подхожу к ближайшему солдату, вооруженному руной Разрушения, и дьявольски ухмыляюсь, когда он тут же падает на колено, срывает шлем и, не раздумывая, склоняет голову. Я поворачиваюсь к женщине рядом с ним, и, хотя она стоит на месте еще на полсекунды дольше, она тоже опускается передо мной на колени.

Один за другим они все падают, и я сглатываю, когда делаю шаг вперед и мой ботинок натыкается на безвольный, растоптанный остов слишком знакомого тела. Я неохотно обращаю все свое внимание на зияющую дыру в ее броне. Я вкладываю всю силу в свои мышцы и подхватываю Гретту на руки. Она ушла, и Хармони ушла вместе с ней.

Я найду тебя. Так обещаю я и смотрю на солдат Артоса.

— Вы очистите это поле! — Я кричу. — Каждое из этих тел будет доставлено в центр Синлона, и мы будем оплакивать их так, как они того заслуживают.

Я напрягаюсь, когда чья-то рука скользит по моему плечу, но все мое существо расслабляется, когда Кристен обнимает меня.

Он жив. Мы живы.

Но потом мой взгляд падает на тело в моих руках, и мои руки начинают дрожать. Кристен осторожно забирает тело Гретты из моих рук и одаривает меня свирепым одобрительным взглядом, прежде чем направиться к Синлону.

Солдаты Артоса по-прежнему не двигаются. Они по-прежнему стоят на коленях, по-прежнему склонены. Я подхожу к ближайшему и рывком поднимаю его на ноги за бицепс, его глаза озадачены, когда он смотрит в темноту моих.

— Ты что, не слышал меня? — Я рычу, переводя взгляд с него на остальных. — Убери свой гребаный беспорядок, или я перережу тебе глотку, как перерезала ее твоему командиру.

Они переходят к действию, падая на тела вокруг поля боя и поднимая их. Я наблюдаю, как образуется линия, тропа, которая тянется между горами и даже дальше, достаточно мертвых, чтобы сделать это. Мое сердце разрывается из-за каждого солдата, брошенного за плечо или удерживаемого в объятиях врага, но я не успокоюсь, пока все мужчины, женщины и гребаные дети, которые погибли сегодня во имя этого ублюдка, не будут похоронены.

Глава 26

ЗОРА

Я замечаю Кайю и Тейлиса у края гор, все еще ухаживающих за мертвыми, и направляюсь к ним. Земля трескается под каждым моим шагом, и я глубоко вдыхаю.

— Кайя, — зову я, и она поднимается с того места, где сидела на корточках рядом с одним из раненых. Ее голубые глаза скользят по моему сияющему телу, и столько надежды наполняет ее взгляд — я надеюсь, что не разочарую ее. — Кто ближе всего к смерти? — Спрашиваю я ее, мое беспокойство растет, когда я смотрю на раненых.

— Просто выбери что-нибудь одно, — говорит Кайя, и ее голос хриплый, вероятно, от криков во время битвы. Она хватает меня за запястье, в ее глазах отчаяние. — Хармони…

— Кристен везет тело Гретты в центр Синлона, где мы устроим ей подобающие похороны, — строго говорю я ей. — Не проси меня вернуть ее, Кайя. Не проси меня давать тебе обещания, которые я не знаю, смогу ли сдержать. Пока нет.

Она сжимает челюсть и опускается обратно к раненому мужчине перед нами. Его рана представляет собой большую глубокую рану сбоку от туловища, тянущуюся по всей длине правого бока. Кайя укладывает его так, чтобы он лежал слева, не давая слишком большому количеству крови просочиться через ткань, перевязывающую рану.

— А как насчет заживления? — спрашивает она.

Я беру мужчину за руку, и его веки лениво открываются и закрываются, его серые глаза затуманены мешаниной слез и сна. Я тянусь к своему звездному свету,