Не поддающийся (чувствам) - Дарья Волкова

Все звоню матери, говорю, чтобы приезжала вместе с Петровским. Оставим женщин дома, а сами поедем решать с Авдеевым. Отличный план.

Только надо переодеться в соответствии с этими планами.

Дверь ванной открылась, когда я как раз закончил переодеваться. Оттуда вышла Рена в моем банном халате. И спустя пару секунд все мои планы накрылись медным – меднее не придумаешь – тазом.

***

Халат, который дал мне Рус – темно-синий. Словно в противоположность пижонскому белому, который мне протягивал Каминский. Халаты преследуют меня.

Каминский лапал меня и говорил: «Сама пришла». Рустам отвернулся, когда я переодевалась в его машине.

Так, все. Хватит сравнивать несравнимое! Рус – это Рус. Его вообще ни с кем сравнивать нельзя. Я не знаю ни одного человека, который бы поступил по отношению ко мне так же, как он.

Ванна сделала из меня человека. Чистого, цивилизованного, почти разумного. Я сегодня вывозилась в грязи, вымокла под дождем, пила ерш и ела засохшую булку. А теперь чистая, отмытая, даже рот благоухает мятным ополаскивателем.

Что там было в сказках про три котла? Я и в самом деле чувствую себя новым человеком. Избавившимся от страхов прошлого. Я чувствую себя по-настоящему сильной. Смелой. И мне ужасно хочется это свое новое «я» проверить в деле.

Да ладно, кого я обманываю. Хочется мне совсем другого. Мне надо, необходимо убедиться, что это совершенно новое для меня, новорожденное и безоглядное доверие к Русу – никуда не делось. Что оно со мной. С ним. С нами.

Решительно нажимаю на дверную ручку ванной.

***

Не могу отделаться от ощущения дежавю. С тем, прошлым разом, когда я была здесь. Тогда что-то началось между мной и Рустамом. Это что-то должно сегодня, сейчас, получить свое логическое завершение. У меня нет сомнений.

Но, кажется, они есть у Руса. Смотрит на меня как будто слегка настороженно. Уже успел переодеться: черные трикотажные штаны, белая футболка. Такое впечатление, что куда-то собрался – то ли на пробежку, то ли в турпоход. Эй, турпоход отменяется.

– Рена, ты голодная?

Меня, вообще-то, булкой вкусной накормили. Отрицательно мотаю головой.

– Может, тебе сварить кофе? Или заварить чаю?

Как там его Вениамин назвал – клуша? Веня погорячился с выводами. Но что-то в этом есть. Ни чаю, ни кофе я сейчас не хочу. Подхожу близко-близко, кладу ладонь на ткань белой футболки. И легко касаюсь губами упрямо поджатых губ. Ну а что, мне можно. Особенно после ментолового ополаскивателя.

***

Кажется, матери я позвонил зря.

Хотя она лишних вопросов задавать не стала, что удивительно, почти молча передала трубку Петровскому. Он тоже задал минимум вопросов, удовлетворился моим: «Дело касается Рены, не срочное, но лучше не откладывать. Она в безопасности, у меня». И сказал, что раньше, чем через полтора часа, вряд ли сможет добраться. Осталось придумать, чем занять эти полтора часа.

Похоже, уже придумано. И не мной.

Руки живут своей жизнью. Руки сами притягивают Рену. И не только руки такие самостоятельные. Губы тоже.

Кто запретит нам целоваться? У нас есть минимум полтора часа. На поцелуи. На все, что Рене так необходимо.

Я чувствую эту ее потребность так, будто Рена кричит мне о ней прямо в ухо. И не дать ей этого я не могу. Если мои объятья и поцелуи – то, что сейчас дает ей ощущение безопасности, то, что возвращает ей веру во что-то хорошее – значит, именно этим мы и будем заниматься.

Или не только этим.

В моем понимании мира, если у девушки стресс – ее надо обнимать, целовать, гладить по голове и говорить что-то хорошее. С последним у меня проблемы, но все остальное могу. Только вот Рене нужна явно не моя программа-антристресс. Понимаю это, когда ее руки оказываются под моей футболкой. А поцелуи уже ни фига не утешительные. И мои руки сползли конкретно ниже ее спины.

Это же у молодых парней парадигма: «В любой непонятной ситуации трахайся». А мы…

Мы прерываемся. И когда я вижу затуманенный взгляд серых глаз, припухшие от поцелуев губы, румянец на щеках, когда опускаю глаза, а там халат уже почти нараспашку…

Я слишком долго тормозил в отношениях с Реной. Стыдно, Рустам Маратович, стыдно. А уж сейчас включать заднюю просто нельзя.

Самый проверенный способ, которым мужчина может дать женщине чувство безопасности – это сделать ее своей. Может быть, из-за всех моих идиотских танцев «туда-сюда», «хочу не-хочу», Рена забыла, что она уже моя?

Самое время напомнить.

Темно-синий халат падает на пол. Но теперь я не отворачиваюсь. На свое имею право смотреть.

Провожу пальцами по гладкой спине. Руки замирают на пояснице Рены. Где-то здесь роза. Роза, которую я не рассмотрел.

А теперь я рассмотрю все.

Рена прижимается ко мне, оплетает руками шею.

– Пожалуйста, Рус, пожалуйста...

Конечно, милая моя. Что бы ты ни попросила – на все «да». И я снова подхватываю ее на руки.

И потом все-таки пытаюсь быть нежным. Все, что я знаю о девушках, вопит о том, что в данных обстоятельствах я должен быть нежным. Мягким. Неторопливым. Трудно, ага. Но ведь у Рены такой бэкграунд…

Теперь мне собственное поведение в тот наш предыдущий, а ее первый раз, кажется безобразным. Скотским. Раком отодрать – а если называть вещи своими именами, это было именно оно – вот так поступить с девушкой, у которой этот раз – первый… У которой в прошлом была попытка изнасилования… Это я отличился, конечно. Эпично. Исправить? Как?! Но я пытаюсь.

Только Рена мне в этом нисколько не помогает. А у меня ж еще и секундомер в голове стучит. Полтора часа. Полтора. Петровский, ты там не торопись, пока я тут твою племянницу…

Или она меня.

Она – меня. Сводит с ума. На мою нежность отвечает хриплыми стонами. На мягкость – трется и вжимается. На осторожность – жарким шепотом.

– Рус… Пожалуйста… – замираю, зависнув над Реной. Как от всего этого не поплыть? Все то, чего меня просто ведет – серый поплывший взгляд, припухшие губы, румянец. Темные волосы разметались по подушке, ее пальцы на моем затылке. Потом скользят по шее. Гладит по щеке. – Пожалуйста… Пусть будет все, как ты скажешь. Я… – кончики ее пальцев гипнотически скользят по моему лицу. – Я доверяю тебе. Будь со мной собой. И делай все, что захочешь

Мне кажется,