Папа, купи мне принца! - Валерия Аристова

она снова лежала в его объятьях. Лили танцевала, а он смотрел на нее. Вот ее ведет в вальсе Себастьян, что-то весело говоря и смеясь. Вот она подала руку кузену Фредерику, и тоже улыбается ему своей ослепительной улыбкой. Доминик пригласил ее на второй вальс, и кровь его закипела, когда ее рука легла на его плечо. Легкая, тонкая, хрупкая, как цветок лилии, она казалась ему ангелом, спустившемся к нему на землю. В предвкушении волшебной ночи он шептал ей на ухо всякую милую ерунду, она же смеялась, красиво откидывая назад голову. За окнами бушевала гроза, ветер бился в стекла, а они танцевали среди нарядных пар и свечей, и Доминик был счастлив.

Вечером, когда гости разъехались, а родственники разошлись по своим комнатам, Лили осталась в гостиной и сделала ему знак остаться с ней.

Свечи догорали, и их свет играл в бриллиантах ее ожерелья. Казалось, она сама излучает свет.

— Доминик..., — она села в кресло и устало откинулась на его спинку, — я обещала тебе хорошую новость.

Он подошел ближе, держа в руках бокалы шампанского. Лили взяла один из них за тонкую ножку и поставила на столик рядом с креслом.

— Доминик, — глаза ее сияли ярче бриллиантов, — мы ждем ребенка.

На секунду он замер, не веря своему счастью. А когда смысл слов ее дошел до него, он откинул бокал, и бросился на колени перед ней, покрывая ее руки поцелуями. Потом схватил ее на руки и закружил по пустой бальной зале. Лили обхватила его шею тонкими руками, смеясь и прося отпустить ее.

— Потанцуй со мной, Лили, — попросил он, опуская ее на пол.

Она кивнула и начала напевать модный вальс. Доминик присоединился к ней, и вот они уже смеются, пытаясь изобразить мелодию на два голоса, и выделывают невероятные па, при виде которых любой приличный человек закрыл бы навсегда перед ними двери своего дома.

— Ты же понимаешь, что я теперь не могу разрешить тебе спать у меня, — сказала она строго, когда, немного отдышавшись, они стояли тесно прижавшись друг к другу.

Он кивнул. Он готов был ждать сколько угодно, если она сделает ему такой подарок — родит дитя, которое навсегда свяжет их узами крови. Его губы нашли ее губы, и поцелуй его был легким и нежным. Лили отстранилась. Губы ее улыбались.

— Не шали, Доминик. Думаю, нам лучше пойти спать. Я сегодня очень устала.

Доминик, сам не свой от счастья, проводил ее до ее комнаты. Лили сама запечатлела на его губах быстрый поцелуй и скрылась за дверью. Доминик прижался к двери лбом. Улыбка не сходила с его губ, пока он шел к себе.

...

В эту ночь ему плохо спалось. Ему снилась Лили, ему казалось, что она лежит рядом, прижимаясь к нему всем телом. Открыв глаза, он понял, что это только мечта, но ради ребенка он готов был спать один. Главное теперь — ее состояние, а не его желания. Тем не менее, тоска по ее телу, по ее близости, не давала заснуть ему. Он ворочался с боку на бок, пока не встал, наспех оделся, и не вышел в коридор.

Комната Лили была расположена в том же коридоре. Он быстро прошел расстояние до нее. Пусть она прогонит его, он согласен. Но желание просто смотреть на нее спящую стало невыносимо. Он не тронет ее, просто посмотрит, как она спит. Как ее почти белые волосы разметались по подушке тонкими прядями. Как дрожат ресницы, когда ей снится сон.

Он остановился перед ее дверью в нерешительности, и вдруг услышал из-за двери звуки, которые совершенно невозможно было ни с чем спутать. В один миг спикировав с небес в самый ад, он дернул ручку двери на себя и ворвался в комнату неверной жены.

На столике горела одинокая свеча. В ее призрачном свете с кровати на него смотрели двое. Лили и его любимый брат Себастьян.

...

Догнать Себастьяна удалось только на самом верху. Они бежали по стене все время поднимаясь, и стена закончилась круглой башней. Ветер ударил в лицо, разбросав и так взлохмаченные волосы. Себастьян обернулся к нему, и стоял теперь лицом, и волосы его тоже рвал ветер.

— Это такие братские чувства ты ко мне испытываешь? — закричал Доминик, — это и есть верность, любовь? Ты же клялся мне, что я всегда могу тебе доверять!

Он достал пистолет, и взвел курок. Ненависть заставляла его руки трястись и застилала глаза красной пеленой. Кровь стучала в висках.

— Уже ничего не вернуть, Доминик, — Себастьян поднял руки и отступил на шаг. Ветер рванул в стороны полы его плаща.

— Я и не прошу тебя что-то вернуть! — проговорил он.

— Чего ты хочешь?

— Убирайся к дьяволу из замка! Чтобы я никогда больше тебя не видел!

Он опустил пистолет, с трудом сдерживая желание выстрелить брату в лоб. Себастьян отступил еще на шаг, Доминик шагнул следом, размахнулся и ударил того в лицо. Себастьян отлетел к парапету, ударившись о камень головой, согнулся пополам, отплевываясь и хрипя. Доминик подошел ближе, поднял руку, чтобы добить его, увидеть, как он истекает кровью, бить лбом о камень... И тогда Себастьян вдруг разогнулся. В руке его был камень, он размахнулся, но, видимо, удар по голове не прошел даром, он потерял равновесие, сел между зубцами башни, и попытался удержаться. Доминик бросился к нему, но порыв ветра ударил Себастьяну в лицо, он откинулся навзничь, с трудом удержавшись рукой за край парапета. Рука его скользила, Себастьян изо всех сил пытался держаться, но ветер со страшной силой бил ему в лицо, и мокрый камень скользил под пальцами.

— Доминик! — в отчаянии закричал он. Волосы его трепал ветер, на лице было выражение смертельного ужаса, и кровь из рассеченной брови смывали струи дождя, превращая лицо в страшную маску.

Доминик не двигался.

— Доминик! — заорал Себастьян.

Доминик не пошевелился.

Пальцы Себастьяна разжались, и только ноги его мелькнули прямо перед лицом Доминика. Послышался крик, удар, и все затихло. Только безумный ветер выл, качая деревья и, будто оплакивая Себастьяна, дождь превратился в ливень.

Доминик смотрел вниз, на лежащее в неестественной позе тело. Ему