Папа, купи мне принца! - Валерия Аристова

было жарко под холодным дождем и пронзительным ветром. Сердце стучало, как безумное. А чувство свершившейся мести, заполнившее его в момент, когда Себастьян звал его на помощь, превратилось в мрачное торжество. Теперь Лили только его. И никто не встанет у него на пути. Даже она сама.

…

Лили несколько дней болела после потери ребенка, и новость о гибели Себастьяна узнала, уже немного оправившись и начав вставать. Сначала она не хотела верить, но Сибилла, пришедшая к ней в черном платье и окинувшая ее холодным взглядом светлых глаз, заставила принять очевидное. Себастьян был мертв, и жить ей больше тоже было незачем.

— Что произошло? — спросила Лили, холодея от ужаса. Она была и так слаба, но от осознания, что Себастьяна больше нет, ноги ее подкосились, и она села в кресло, откинувшись на спинку, — как это произошло?

— Спроси у Доминика.

Сибилла, наивная Сибилла была холодна и спокойна. Она все знала. Доминик не стал скрывать от нее правду. Лили закрыла глаза. Ей было все равно, что думает Сибилла. Ей было холодно и страшно. Страшно от того, что ей тоже предстояло шагнуть за грань, туда, где ждал ее Себастьян.

...Доминик появился, как только она послала за ним слугу. Только бросив на него взгляд, Лили поняла все. Лицо его было серым, будто это он был мертв, а не Себастьян... Ну почему, почему не он?

— Он и правда умер?

Лили смотрела на Доминика огромными серыми глазами, в которых плескалась такая боль, что он почти физически почувствовал ее.

— Он упал с башни.

— Совсем? — уточнила она.

Он помолчал.

— Совсем. Мы... подрались. Он поскользнулся и упал. Я... Лили, я не смог помочь ему.

Лили отвернулась, встала, прошлась вдоль окон. Ее кружевное черное платье казалось ему сгоревшими перьями ангела. Того самого, который явился ему в церкви в день его свадьбы. Ангела по имени Лили, теперь ставшего демоном. Движения ее были замедленны, а голос звучал тихо, будто она обдумывала что-то, что-то важное, чем никогда не поделится с ним.

Она облокотилась о подоконник и стала смотреть во двор, потом обернулась. Глаза ее сощурились, когда она снова посмотрела на Доминика.

— Я ненавижу тебя, — сказала она, — ненавижу. Ты врешь. Ты убил его, ты толкнул его с башни!

Доминик отпрянул, будто она ударила его.

— Ты думаешь, я не знаю? — она сделала шаг к нему, сжав кулаки, и голос ее стал похожим на шипение, — думаешь я не знаю, что это ты его убил! Убил моего Себастьяна! А потом нашего ребенка!

— Твоего Себастьяна? — закричал он, — твоего? Ты — моя жена, и ты не стыдишься измены!

Лили сделала еще один шаг к нему.

— Ты мне никто, — сказала она тихо и зло, а глаза ее стали темными, будто поменяли цвет, — ты мне никогда не был никем! Я только из-за Себастьяна согласилась стать твоей женой! Только из-за него я согласилась войти в это лживое семейство, чтобы быть рядом, чтобы... чтобы всегда любить его, и видеть его каждый день! А ты, ты отнял его у меня! — из ее глаз покатились слезы, а голос сорвался на визг, — ты отнял его у меня! Зачем мне теперь жить?

— Ты вышла за меня замуж, чтобы быть с ним? — переспросил он, и щеки его вспыхнули, — ты... — он размахнулся и влепил ей пощечину, от чего Лили отлетела к окну и ударилась головой о стекло. Стекло разбилось, на пол полетели осколки, а она приложила руку к щеке и смотрела на него, как на домашнего пса, который вдруг вышел из повиновения.

— Мы все придумали еще в Англии, — сказала она, и каждое ее слово осколком вонзалось в его сердце, — Себастьян был уже женат на этой стерве, Сибилле, поэтому он устроил так, чтобы отец предложил меня в жены тебе, тем более, что я стала лучшей подругой Сибиллы, — она вдруг рассмеялась, и смех ее был страшнее, чем самые горькие рыдания, — да, мы смеялись над тобой. Забавно, что ты в меня влюбился, правда? А ведь я тебя жалела... И знаешь, Доминик, я тебя жалела зря...

Он молча смотрел на нее. Потом развернулся и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

..

Лили смотрела ему в след. Когда дверь затворилась, она нагнулась, подняла осколок стекла, сжала губы. Закрыла глаза, собираясь с силами. Слез больше не было. Была решимость. И уверенность, что она поступает правильно.

— Жди меня, Себастьян, — прошептала она, сжала осколок в ладони так, что почувствовала, как стекло входит в плоть, крепко сжала губы, и полоснула им по запястью, — я уже иду...

Бурным потоком хлынула кровь. Лили смотрела на руку, как на чужую, с любопытством. Потом, пока еще могла, переложила осколок стекла в слабеющие пальцы, и так же вонзила его в вены на другой руке. Отошла от окна, подняла руки, любуясь тем, что натворила. Кровь намочила рукава платья, белые манжеты, и она опустила их, чтобы алые капли стекали на пол, туда, где лежали осколки, сверкающие на солнце. Голова закружилась, Лили осела на пол, потом прилегла, закрывая глаза и призывая смерть.

Тут в воздухе раздалось какое-то шевеленье, дверь растворилась и с трудом разомкнув ставшие тяжелыми веки, она увидела, как в комнату вошел Доминик.

Опоздал, — она улыбнулась, устраиваясь удобнее на осколках, опоздал. Убийца...

За Домиником тоже кто-то шел. Граф дю Плас, видимо, испугавшийся, что она что-нибудь с собой сделает. Вот она и сделала, он был прав.

В голове шумело, в глазах порхали черные пятна смерти. Доминик что-то кричал, но она не могла разобрать, что.

— Он убил Себастьяна, — прошептала она непослушными губами склонившемуся над ней графу, — он убил и Себастьяна... и меня..

Глава 28, В которой Доминик спасает замок от разорения

Лили умирала долго. Она лежала на ложе тонкая и прозрачная, с перебинтованными руками, но спасти ее не удалось. Она потеряла много крови и прибывала между сном и явью, то начиная дрожать всем телом, то замирала, и с губ ее срывались тихие стоны.