Цветок зверя - Шелби Мануэль

Она стоит, опустив глаза в пол, и сжимает в руках край полотенца. Она мало разговаривает с людьми, но когда это делает, то болтает без умолку. Я не знаю, наслаждается ли она сейчас этим молчанием или нет. Я бы не возражал, если бы она задавала больше вопросов. Я только что все испортил, двигаясь слишком быстро?

Страх во мне снова вспыхивает, продолжая это ужасно раздражающее движение взад-вперед внутри меня, от решительного и уверенного, к слабому и испуганному. Я всегда боюсь рядом с ней. Мне страшно, когда она переходит улицу, не глядя, или когда кто-то приближается к ней, а она их не замечает.

И такие моменты, как прямо сейчас, когда она не хочет встречаться со мной взглядом; когда я не могу сказать, что она чувствует, и она отгораживается от меня. Как долго это будет продолжаться? Несмотря на все, через что я прошел, это одна из самых страшных вещей, с которыми я сталкивался.

Когда она снова обхватывает себя руками, я подталкиваю ее облокотиться на стойку, прежде чем взять антисептический крем из ящика рядом с ней. Я выдавливаю немного на палец и поднимаю ее подбородок к себе. Ее темные брови хмурятся, когда она наконец встречается со мной взглядом, ее щеки все еще пунцовые от румянца.

— У тебя порезы, — отвечаю я на ее безмолвный вопрос, указывая на отметины на ее коже.

— Я могу сама это сделать. Их всего несколько. — Она протягивает руку между нами.

— Я бы хотел это сделать. Если ты не против. — Я провожу большим пальцем по царапине на ее подбородке, когда она хмурит брови, но не отшатывается от моего прикосновения.

Когда она не останавливает меня, я размазываю крем по отметине от ветки на ее щеке. У нее немного есть еще на шее, поэтому я аккуратно втираю крем и в них. Я наклоняюсь, чтобы проверить ее ноги и ступни, убедиться, что на ее коленные чашечки попало достаточно крема. Она упала довольно сильно, но справилась с этим хорошо.

Когда я осматриваю ее тело, она все еще не отстраняется от меня, как обычно, и я надеюсь, это означает, что я не все испортил. Ее глаза закрываются, когда я перевязываю царапины на ее руках, и она позволяет своему телу снова стать податливым для меня. Я все еще не могу точно определить, что она чувствует, но теперь я слишком боюсь, что она скажет мне, что это на самом деле. Я хочу думать, что это начало доверия.

Я — это не только мое прошлое, я больше, чем отметины на моей коже. Я докажу это ей.

Где-то же должен быть конец этой тайне

Ана

Шоссе проносится мимо, заставляя меня в панике схватиться за переднюю панель. Где я?

Вокруг совершенно темно, если не считать света фар, на дороге нет ни одной машины. Я быстро оглядываюсь, каким-то образом зная, что увижу. Маленькая девочка, свернувшаяся калачиком на заднем сиденье и читающая.

Медленно поворачиваю голову к водителю, уверенная в том, кто там будет. Женщина. Боль и жестокая решимость искажают ее лицо, когда она мчится по дороге. Это самое ясное, когда я ее видела. Я знаю, кто она... но не могу понять, кто именно.

— Кто ты? — Спрашиваю я, мой голос, кажется, доносится откуда-то издалека.

— Постарайся немного поспать, любовь моя. — Она оборачивается к девочке, и в ее глазах появляются слезы. — Я не позволю ему добраться до тебя. Я обещаю.

— Скажи мне! — Я хватаю ее за руку, чтобы встряхнуть, но моя рука просто проходит сквозь нее. Она поджимает губы в суровую линию и снова обращает свое внимание на дорогу.

— Он может добраться до меня. Но он не причинит тебе вреда, — бормочет она себе под нос, как мантру, крепче сжимая руль.

— Кто придет за мной? — Спрашиваю я, чувствуя в глубине души, что маленькая девочка... это я.

Я резко просыпаюсь, когда холод пробирает мое тело, и быстро трясу головой, чтобы избавиться от своего последнего, странного сна. Мне постоянно снятся плохие сны, но я никогда не могу их запомнить. Хотя, кажется, я не могу забыть тот, который снился мне в последнее время.

Переворачиваясь и шипя от боли в заднице, я в панике оглядываюсь по сторонам, когда понимаю, что его здесь нет. Должно быть, его не было какое-то время, потому что у меня холодная спина, а его тело как печь. Прошлой ночью я пыталась отогнать сон, но когда он скользнул ко мне сзади, моя борьба была бесполезна. Обычно я часами лежу без сна, пока тревога терзает мой разум, но как только его стальные руки обхватили меня, я была мертва для всего остального мира.

Осторожно пододвигаясь к краю кровати, чтобы не повредить кожу, я нахожу пару темно-синих тапочек, ожидающих меня. Они слишком большие, но невероятно теплые. Мои ноги дрожат, когда я встаю.

Это от бега. Вчерашний день был напряженным. Вот и все. Я не буду заострять внимание ни на чем другом. Только на том, что он спас меня, и все. После этого ничего не произошло.

Как только я захожу в ванную, нанеся еще крема на ягодицы и царапины, я осторожно открываю дверь на кухню, ожидая увидеть его снова поджидающим меня, но его и здесь нет. Я смотрю в окна, но все, что я вижу, — это наплывающие зловещие серые тучи. Я бы хотела, чтобы он развел огонь, потому что в штормовую погоду чертовски холодно. Я немного осматриваюсь, прежде чем замечаю записку на острове.

Ушел. Завтрак в холодильнике. Веди себя хорошо.

Мудак. Что он имеет в виду, говоря "ушел"? Сколько у меня времени? Предполагая, что у меня мало времени, я спешу действовать.

Первое, что я делаю, это проверяю входную дверь, но она заперта, как я и предполагала. Я знаю, что стекла не разобьются, но что, черт возьми, я буду делать, когда выберусь? Его квадроцикла нет, но я даже не видела его ключей от него.

Однако мне нужны ответы на некоторые вопросы. Начиная с кухни, я разбираю все на части. Каждый ящик, тумбочку и шкаф. Он такой безумно организованный. Все на своих местах. На мой взгляд, красный флаг.

Я сомневаюсь, что стоит спрятать один из ножей, но все настолько единообразно, что это было бы легко