Цветок зверя - Шелби Мануэль

— У меня полно свитеров. Ты мне нравишься в моей одежде. — Его взгляд продолжает медленно скользить по моему телу, и я сдерживаю резкий ответ. — Но я займусь этим. — Он кивает, прежде чем поднять следующую коробку с прилавка, заставляя мое любопытство снова вспыхнуть.

По какой-то безумной причине я ожидаю, что он вытащит что-то вроде гигантского пистолета, или ножа, или билета обратно в Чикаго, но вместо этого он осторожно вытаскивает маленький коричневый пакет, сложенный так, что получается горшок для находящегося в нем фиолетового многолетника. Какого черта?

Он прочищает горло и протягивает его мне.

— Я увидел это в нескольких милях отсюда и подумал, что тебе может понравиться. — Прежде чем он заканчивает говорить, я хватаю его, чтобы проверить почву, и пробегаю пальцами по корням.

Ему определенно нужен горшок получше, иначе мне придется поставить его в землю перед поливом. Но почва все еще влажная. Возможно, там уже шел дождь. О, это так красиво!

— Я не смог найти ничего другого фиолетового. — Он пожимает плечами, его брови приподнимаются, но взгляд остается на мне.

— Как... — Я закатываю глаза и останавливаю себя, прежде чем задать еще один риторический вопрос. Он знает, что это мой любимый цвет, потому что наблюдал за мной, как маньяк, которым он и является. По крайней мере, спасибо, что это был не пистолет.

Он опирается руками о столешницу передо мной, но я не обращаю внимания на то, как вздуваются вены на его предплечьях. Его кадык подпрыгивает, когда он сглатывает и наблюдает, как мои пальцы скользят по корням. Я не знаю, хорошо ли я его изучила, но мне кажется, он встревожен.

— Спасибо. Это действительно мило. — Я снова замыкаюсь в себе, когда понимаю, насколько нелепо я себя веду, утешая своего чертова похитителя. Кто я, черт возьми, такая?

Когда я подношу цветок к окну, он тихо вздыхает у меня за спиной. Прислонившись к оконной раме, я смотрю, как капли дождя стекают с деревьев, когда ветер кружит их в этом великолепном танце. Здесь гораздо приятнее наблюдать за грозой, чем в городе. Там это всегда казалось просто грязным.

— Что ты делаешь в дождливые дни? — Спрашиваю я, возвращаясь к табуретке и наблюдая, как он моет фрукты и овощи.

— Что ты имеешь в виду? — Он отвечает рассеянно, продолжая свои движения, его плечи сгибаются, временно отвлекая мое внимание. Я отвожу от него взгляд и сосредотачиваюсь на еде, ругая себя за то, что отвлеклась. Я умнее этого!

— Я все еще иногда выхожу на улицу, когда идет дождь, но не во время таких штормов, как этот. Хотя мне всегда нравились такие дни. Никто не ожидает от тебя многого, понимаешь? Ты можешь сделать что-нибудь специально для себя. Я знаю, что ты много делаешь на улице. Лес, ловушки и прочее. Но я имею в виду, разве ты не делаешь то, что не предназначено для выживания? — Я качаю головой, когда понимаю, что начинаю нести чушь. Должна ли я молчать, как он?

— Все, что люди делают, делается для выживания. — Его брови снова хмурятся в замешательстве, когда он кладет несколько картофелин в раковину.

— Это неправда. — Я прикусываю губу, пытаясь понять, как добиться от него большего. — Я люблю музыку, но я бы не замерзла, если бы не слушала ее. И я люблю читать, но я бы не умерла с голоду без книг. Я могу сойти с ума, но есть масса вещей, которые я делаю только для...

Он быстро поворачивается ко мне, когда я пытаюсь подобрать слово. Его сильное внимание заставляет меня отпрянуть назад, заставляя мои глаза оставаться на нем.

— Для чего? Для чего ты делаешь эти вещи? — резко спрашивает он, наклоняя ко мне голову, остальная часть его тела остается неподвижной.

Я вспоминаю, как он рассказывал мне о своем воспитании, и это давит мне на душу тяжелым грузом. Держу пари, его никогда не поощряли и, возможно, даже не разрешали заниматься чем-то ради удовольствия. Несмотря на то, что я борюсь с этим, мое сердце болит за него.

— Наверное, это хорошо для моей души. — Я пожимаю плечами, пытаясь дать ему ответ, который он поймет. Мне никогда не приходилось описывать это кому-либо, кроме как сказать "просто потому, что". Похоже, ему нужно нечто большее. Однако, когда дело доходит до эмоций, там так мало логики.

Мой ответ, похоже, не удовлетворил его, поскольку его брови остаются нахмуренными, пока он продолжает мыть картошку. Не зная, о чем еще поговорить, я сижу молча, пока он раскладывает их на разделочной доске напротив меня на островке. Он легко их нарезает, и мои попытки поговорить с ним отодвигаются на второй план, поскольку его руки и этот большой нож отвлекают меня.

Он справляется с этим с такой привычной легкостью и перекладывает нарезанные кусочки в миску. Затем он приносит немного лука и счищает кожуру. Ну, я не могу включить телевизор, чтобы развлечься, но благодаря прекрасному шоу с качающимися деревьями и тому, что он — это он, я определенно развлекаюсь.

— Это неправильный способ, — бормочу я, когда он начинает беспорядочно резать лук.

— Есть какой-нибудь правильный способ нарезать лук? — спрашивает он с ноткой любопытства в голосе.

— Конечно. Я думаю, многие считают, что эта нарезка просто для красоты, но на самом деле это проще, чем то, что ты делаешь. — Я соскальзываю со стула и протягиваю руку за ножом. Пока я обхожу остров, он отходит в сторону, но колеблется, прежде чем отдать мне нож. — Я не собираюсь вонзать в тебя нож. Даже если бы я это сделала, с тобой, вероятно, все было бы в порядке. — Закатив глаза, я выхватываю нож из его руки.

Он выдыхает тихий смешок, когда встает рядом со мной, чтобы заглянуть мне через плечо. Я стараюсь, чтобы мои руки не дрожали под его пристальным взглядом, когда режу лук вдоль.

— Ты хочешь пырнуть меня ножом? — Его низкий, глубокий голос заставляет меня остановиться на секунду и привыкнуть к теплу его тела, обжигающему мой бок. Он скользит рукой по столешнице, когда его грудь касается моей руки. Если я сама жду правды, я скажу ее первой.

— Я думала об этом. Но прямо сейчас — нет. — Мои плечи опускаются, поскольку я стараюсь, чтобы часть меня не касалась его.

Вместо того, чтобы ответить мне, он быстро втягивает воздух через нос, прежде чем вытащить еще одну