Цветок зверя - Шелби Мануэль

Как только его глаза достаточно промыты, он моет руки, а я приношу полотенце. Я протягиваю руку, чтобы вытереть ему лицо, но прежде чем я замечаю, что он двигается, он хватает меня за запястье, чтобы остановить. Я задыхаюсь от его быстрых движений, но частичка моего сердца сжимается, когда он сразу же выглядит виноватым и пристыженным, как будто его рефлексы не знают, как справиться с кем-то, пытающимся быть с ним нежным.

Через секунду я почти плачу, но мне удается взять себя в руки, когда он отпускает меня. Как ни странно, не желая заставлять его чувствовать себя виноватым из-за того, что он схватил меня, я продолжаю то, что делала, и вытираю воду с его лица. Его веки опускаются, когда он наклоняет ко мне голову, его тело смягчается навстречу мне.

— Лучше? — Шепчу я, когда его плечи сгибаются и расслабляются, прежде чем снова напрячься, как будто он не может решить, как вести себя в этот момент. Мы с тобой оба в этой лодке, здоровяк.

— Они горят, но да. Спасибо. — Его невероятно глубокий голос окружает меня. Наблюдая, как он борется с мягким прикосновением, я провожу большим пальцем под его опухшим глазом, в то время как боль в моей груди усиливается. Он делает глубокий вдох и кладет руку на край раковины, пока я обнимаю его лицо, чтобы мягко подуть на его закрытые глаза.

Как только он открывает их, чтобы посмотреть на меня, я внезапно осознаю, в каком положении мы находимся, как будто мой мозг снова начал работать. Я обнимаю его лицо, в то время как его руки обхватывают меня на стойке. Наши тела так близко. Я должна быть в ужасе, но вместо этого я здесь, гадаю, когда в последний раз кто-то заботился о нем. Я официально сошла с ума.

— Не мог бы ты принести мне эти книги, пожалуйста? — Я прочищаю горло и отворачиваюсь в сторону, чтобы заставить его отойти. Он тут же кивает и, мгновение изучая мое лицо, проходит через кухню и протягивает руку, чтобы взяться за краешек двери на потолке. Я часами была здесь одна, но ни разу не подумала посмотреть на потолок? Идиотка.

Когда она открывается, он подпрыгивает и хватается за край, чтобы подтянуться до середины чердака. Ну, не думаю, что я была бы способна на такое подтягивание. Мне придется воспользоваться стулом, когда он оставит меня одну в следующий раз.

Что-то тяжелое протаскивается по потолку, прежде чем он падает на землю и ловит большую картонную коробку, которая падает вслед за ним. Сверху сыплется пыль, и он сдувает ее с лица, прежде чем закашляться.

Удерживая коробку на одной руке, он закрывает дверь на чердак, прежде чем направиться в гостиную. Волнение заставляет меня подпрыгивать вслед за ним. Как только он бросает коробку на кофейный столик, я вскрываю ее. Он опускается на диван позади меня, пока я пробегаю пальцами по старым книгам.

— Некоторые из них на русском или украинском, но есть художественная литература, написанная по-английски. — Он снова зевает и перекидывает руку через спинку дивана. Я достаю старое издание "Сородичей" Октавии Батлер и перебираюсь на другую сторону дивана, опираясь спиной о подлокотник и упираясь пальцами ног в диванную подушку между нами.

— Где ты это взял? Они пахнут потрясающе. — Я еще раз долго нюхаю и провожу пальцами по страницам.

— Моя команда подумала, что чтение может помочь мне, поэтому я начал изучать литературу каждой страны, в которой мы работали. — Его торжественный тон привлекает к нему мое внимание, я никогда раньше не слышала от него такого тона. — Были два брата, которые ушли из Агентства, когда нам всем было около восемнадцати. Они росли не самыми сильными, но были умными. Они всегда знали, что это коррупционная организация. — Он откидывает голову на спинку дивана и смотрит на шторм, полностью очаровывая меня.

— Меня послали за ними и женщиной, с которой они были, но они схватили меня. Они знали меня, поэтому знали, что я не... — Он проводит рукой по волосам, когда его плечи опускаются. Мое сердце снова начинает болеть, хотя я отчаянно пытаюсь сохранить безразличие.

— Они знали, что в то время у меня не было возможности по-настоящему понять, что происходит в мире, или последствия того, что я делаю. Однако они объяснили, что происходит. И они показали мне правду о том, как Агентство использовало созданное ими оружие. Мы были для них безмозглыми инструментами. — Его челюсть сжимается, а рука сжимается на бедре, когда он говорит. Его слова заставляют меня снова сморгнуть слезы. Моя правда заключалась в том, что я хотела ударить его ножом, но его правда врезалась в меня.

— Я действительно не знал, кем был... Но я знал, что это не то, кем хотел бы быть. — Он делает глубокий вдох, выглядя так, словно повторяет свою собственную мантру. — Моя команда годами перепробовала бесчисленное количество способов, чтобы заставить меня быть... — Он разводит руками, когда не может подобрать подходящее слово. — Обычным?

Поворачиваясь ко мне, его опечаленный взгляд причиняет мне еще большую боль. Я не была готова это услышать. Прижимая книгу к груди, я пытаюсь сохранить нейтральное выражение лица, но мои глаза расширяются, когда он признается.

— Я перепробовал все, что они предложили. Но просто ничего не понимал. — Он постукивает пальцем по груди, его брови хмурятся. — Но раньше я читал столько, сколько мог, надеясь, что это поможет.

Мое сердце бьется о книгу, мое тело жаждет дотянуться до него. Обнять его. Я убеждаю себя держаться на расстоянии, но он делает это невозможным. В его умоляющих глазах больше эмоций, чем я видела у кого-либо прежде.

— Эмпатии посвящено множество исследований. И я узнал, что в средние века люди не считали несправедливым насилие по отношению к другим. Но что, по мнению многих исследователей, начало это менять, так это то, что люди начали читать. Они поняли, через что проходят другие. — Его плечи опускаются еще больше, когда он переводит взгляд на книгу в моих руках. История, полная боли, страданий и триумфа. Он должно быть чувствует все это. Его глаза полны боли.

— Это помогло тебе развить... эмпатию? — Я тоже опускаю голову на диван, на самом деле не желая, чтобы он продолжал свою разрушительную историю, но мне нужно знать больше.

— Я не уверен. Логически я могу понять, почему кто-то может быть расстроен или напуган, но на самом деле это не влияет на меня. Это