Император ярости - Джаггер Коул

делаю еще один шаг ближе, прижимая ее к стене. Я теряю контроль, и знаю это. Но она подталкивает меня к краю, и сырые эмоции в ее голосе словно подливают бензин в огонь.

— Ты не можешь так делать! — кричит она. — Ты не можешь вернуться и вести себя, как будто все в порядке. Как будто ты не бросил меня. Как будто то, что было между нами, ничего не значило!

Ее голос срывается, и что-то внутри меня пробуждается. Ее слова разбирают стены, которые я годами строил вокруг себя, кирпич за кирпичом.

Все между нами что-то значило.

И до сих пор значит.

Я хочу сказать это. Слова висят на кончике моего языка, но они не выходят. Вместо этого я просто делаю шаг ближе, мое тело прижимает ее к стене, мои руки скользят вниз, чтобы лечь на ее бедра. Она дрожит, но не пытается сбежать.

— Я ушел, потому что у меня были обязанности, Фрея, — рычу я. — Перед якудзой и моей семьей.

Ее грудь вздымается от силы эмоций, когда она смотрит на меня, ее губы приоткрыты от шока. Мои руки сжимаются на ее бедрах, притягивая ее ближе, пока наши тела почти не соприкасаются.

— Почему сейчас? — шепчет она, ее голос неровный. — Почему ты вернулся сюда сейчас? Чтобы… что, доказать, что ты все еще можешь контролировать меня? Доказать, что я все еще принадлежу тебе?

Одна из моих рук хватает ее за бедро, прижимая к стене. Другая обвивается вокруг ее горла.

Не сильно, но достаточно, чтобы ее лицо покраснело, и зажглось манящее пламя в ее глазах, пока мой большой палец гладит точку пульса.

— Ты принадлежишь мне, — рычу я.

Это признание словно вырвано из части меня, которую пытался похоронить неделями. Я ненавижу, что она проникла под мою кожу так, что, как бы далеко я ни бежал, как бы много расстояния ни ставил между нами, она всегда там.

Фрея смотрит мне в глаза. Я вижу в них войну, которую она ведет с собой, борьбу на ее лице. Она хочет отрицать это, оттолкнуть меня, но не может.

— Почему ты ушел? — требует она, ее голос трескается.

Я не отвечаю сразу. Как я могу объяснить бурю, бушующую внутри меня? То, как она успокаивает хаос в моей голове, даже когда сводит меня с ума?

— Потому что я знал, что если останусь, то поглощу тебя, — наконец рычу я.

Ее глаза смягчаются на долю секунды, и этот взгляд — этот кратчайший момент уязвимости — почти разрушает меня. Затем ее выражение снова становится жестким.

— Ты не можешь решать это, — резко говорит она. — Ты не можешь врываться в мою жизнь и уходить, когда тебе вздумается!

Вина обрушивается на меня. Она права, и я не заслуживаю того, как она смотрит на меня, словно ждет, что я скажу все правильные слова, которые сделают все это понятным.

У меня нет этих слов.

— Ты ушел, — снова говорит она, ее голос напряженный и злой. — Ты просто исчез. А теперь, о чудо, ты вернулся! — Ее глаза сужаются. — Я не проститутка, которую ты можешь трахать, когда тебе вздумается! — резко бросает она.

Ее слова бьют меня, как удар. И проблема со мной и ударами в том, что у меня только одна реакция, когда кто-то бросает их в меня.

Я бросаю ответный.

— Я не слышал никаких жалоб раньше.

Сожаление сразу же накрывает меня, как грузовик, но уже слишком поздно. Ее выражение меняется, ярость и предательство заполняют ее лицо.

— Пошел ты, Мал, — выплевывает она, сильно толкая меня.

Спотыкаюсь назад, ударяясь о стену. Прежде чем я могу оправиться, она убегает, оставляя меня стоять там, ругаясь сквозь зубы.

Черт.

Я отталкиваюсь от стены и бросаюсь за ней, пробиваясь через VIP-зону. Гулкий бас звуковой системы клуба заполняет воздух, но все, на чем я могу сосредоточиться, — это Фрея, которая пробивается через толпу.

Настигаю ее снаружи, хватая за руку, разворачивая и прижимая к холодной кирпичной стене переулка.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — резко говорит она.

Я не думаю ясно, но мне нужно, чтобы она слушала и, возможно, поняла, даже если сам не понимаю.

— Я не делаю этого, — рычу я. — Не вступаю в отношения. Это не я.

Фрея смотрит на меня с ненавистью, ее глаза сверкают, когда она холодно смеется.

— Я не прошу тебя быть моим чертовым парнем, придурок! Я прошу элементарной человеческой порядочности!

— И этого у меня тоже нет, — рычу я.

Это правда. Каспер выбил из меня всю порядочность много лет назад. Или, может быть, у меня ее никогда и не было. В любом случае, любая мягкость или доброта, с которыми я родился, — давно исчезли.

Теперь я такой. И не знаю, как быть кем-то другим.

Гнев вспыхивает на лице Фреи, когда она выставляет подбородок в мою сторону.

— Ты не можешь врываться в мою жизнь, играть с моей головой, а потом просто уходить, когда тебе удобно.

Ее грудь вздымается, когда она смотрит на меня. Я хочу заставить ее замолчать поцелуем, заставить перестать говорить и бросать мои собственные слабости мне в лицо. Но я не могу. Еще нет.

— Я больше не буду этого делать, Мал, — говорит она, ее голос срывается. — Я просто не могу больше терпеть эти качели с тобой.

Фрея вырывается от меня, разворачивается и уходит в ночь.

Я не знаю, как остановить ее. Не знаю, как это исправить. Поэтому вместо этого я делаю то, что всегда делаю.

Подливаю масла в огонь и, вероятно, делаю все еще хуже.

За несколько шагов снова настигаю ее, хватая за руку и разворачивая лицом к себе.

— Не уходи от меня, — рычу я, моя хватка на ее руке усиливается.

Она дергает рукой, пытаясь вырваться, но я притягиваю ее ближе, прижимая к холодным кирпичам стены переулка. Ее грудь быстро поднимается и опускается, когда она смотрит на меня дикими, злыми глазами.

— Я не отпущу тебя, — рычу я, мой голос низкий и опасный. — Не сейчас. Никогда.

Ее глаза расширяются, но она ничего не говорит. Воздух между нами заряжен, электрический, напряжение трещит, как живой провод, готовый порваться.

— Ты моя, — рычу я, мои губы касаются ее уха, мой голос грубый шепот. — И я никогда не позволю тебе забыть это.

Пульс Фреи учащается под моим прикосновением, ее руки поднимаются, но затем останавливаются, упираясь в мою грудь, словно она не может решить, оттолкнуть меня или притянуть ближе. Ее дыхание прерывистое, губы приоткрыты, когда она смотрит на меня,