Клятва на крови - Дарья Лобанова

Рафаэль вошёл босиком, с мокрыми волосами, прилипшими ко лбу. Капли воды стекали по шраму на груди — след от пули, предназначавшейся Алисе. Его глаза, обычно холодные, горели.

— Ангар 17 — логово Риберы, — он бросил на стол карту с кровавым отпечатком на углу. — Гектор взял её в заложники не для сделки. Он хочет твоё сердце на ладони. Живым.

Аннабель ворвалась следом, застёгивая кобуру на бедре. Её рыжие волосы были собраны в тугой узел, а на губах играла привычная ядовитая улыбка:

— Рибера всегда любил театральность. Надеюсь, он готов к аншлагу.

Подполье: игра в кошки-мышки

Информатор, старик Морель, сидел в подвале антикварной лавки, окружённый банками с консервированной кровью. Его пальцы, обмотанные грязным бинтом, дрожали над картой:

— Они ввезли её ночью. Гектор… он не просто мучил. Он разговаривал с ней. Как со старым другом.

Алиса сжала кулаки, чувствуя, как ноготь впивается в ладонь:

— Они были напарниками. Пока он не продал её Россо за долги.

— Он всё ещё считает её своей, — Рафаэль провёл пальцем по отметке ангара. — Его люди перекрыли выходы. Но есть вентиляция — узкая, как горло бутылки.

Аннабель щёлкнула ножом, разрезая воздух:

— Идеально. Я люблю тесные пространства. Там так легко… задохнуться.

Ангар 17: танец с тенью

Ветер выл, как раненый зверь, разнося запах ржавчины и гниющей плоти. Грузовики с потухшими фарами стояли в ряд, их кузова покрыты брезентом, под которым что-то шевелилось.

— Крысы, — прошептала Аннабель, прицеливаясь арбалетом в охранника. — Рибера кормит их теми, кто задаёт вопросы.

Рафаэль двинулся первым — бесшумной тенью. Щелчок, хруст — тело рухнуло в грязь. Алиса прошла следом, её кожа горела от адреналина. Внутри ангара пахло маслом и медью.

Нина.

Она висела на цепях, обмотанных вокруг стальной балки. Лицо — маска из крови и синяков, но её единственный открытый глаз вспыхнул, увидев Алису.

Гектор, высокий, с лицом, изрубленным шрамами, повернулся медленно, как хищник, уверенный в добыче:

— Лисичка. Я заждался.

Нож в его руке блеснул. На лезвии — гравировка: «Смерть вдвоём».

— Ты проиграл, ещё не начав, — Алиса шагнула вперёд, игнорируя боль в плече от недавнего удара Россо. — Она никогда не была твоей.

Гектор засмеялся, обнажив золотой зуб:

— Но кричала она моё имя, когда Россо ломал ей кости. Помнишь, Нина?

Нина плюнула ему в лицо сгустком крови.

Это стало сигналом.

Рафаэль, как вихрь, сбил Гектора с ног, но тот вывернулся, вонзив нож ему в бок. Аннабель выстрелила — болт пробил Гектору ладонь, пригвоздив к полу.

— Это за мой новый жакет, — процедила она, заряжая арбалет.

Алиса бросилась к Нине. Цепи упали с лязгом.

— Зачем… — Нина схватила её за рукав, оставляя кровавый след. — Он хотел тебя выманить…

— Я знала, — Алиса прижала лоб к её виску. — Но я не оставляю своих.

Гектор, хрипя, вырвал болт из руки. Его смех заполнил ангар:

— Она умрёт. Я ввёл ей яд. Через час…

Рафаэль перерезал ему горло одним движением.

— Через час мы уже будем дома, — Алиса подхватила Нину. — А ты — в аду.

Рассвет

Рассвет застал их на пороге. Владимир, сидя в кресле с ружьём на коленях, кивнул, увидев окровавленную группу. Отто, доберман, зарычал, учуяв запах смерти, но Лёня успокоил его жестом.

— Делали генеральную уборку? — спросил он, забирая у Алисы Нину.

— Выносили мусор, — Аннабель бросила на стол окровавленный нож Гектора. — Сувенир.

Нина, бледная, но живая, слабо улыбнулась:

— Ты… обещала домашний арест.

— Месяц мытья полов, — Алиса провела пальцем по её перебинтованной руке. — И вечная прописка здесь.

Рафаэль, стиснув зубы от боли в ране, обнял Алису за плечи:

— В следующий раз — берёшь меня с собой первым делом.

Она прикрыла глаза, слушая смех детей из спальни. Дом снова дышал.

И пусть Россо придёт.

Глава 62. Финальный аккорд

Эпилог: Призрачная сцена

Они выбрали театр «Эребус» не случайно. Это место было символом — мрачным, забытым, вычеркнутым из карты города, как и все те, кто когда-то верил, что в этом мире можно договориться.

Именно здесь Марко провёл одну из первых операций под прикрытием. Именно здесь Алиса впервые увидела, как из пепла страха может родиться сила. Театр был точкой их пересечения, их зеркалом. Полурассыпавшийся зал хранил отпечатки старых преступлений, тайных встреч, приговоров, вынесенных без суда. И только в таком месте можно было закончить игру, в которую никто из них не хотел играть, но все были втянуты.

— Он придёт сюда, — сказал Рафаэль, указывая на карту, покрытую метками, — не ради победы. Ради финала. Он захочет, чтобы это выглядело как трагедия. В его стиле. Сцена, зрители, кровь, последняя реплика.

— И кулисы, за которыми он прятал всё, чем был, — добавила Алиса, глядя на чёрно-белое фото фасада театра.

— Мы отдадим ему спектакль, — сказал Владимир Дьяков. — Только он не знает, что в этой пьесе его персонаж умирает первым.

Так началась подготовка. Ловушки, маршруты отхода, закладки с оружием. Они пришли не ради мести — ради точки. Чтобы закончить. Чтобы дети больше никогда не просыпались в страхе. Чтобы мёртвые перестали шептать в снах.

Театр «Эребус» стал их договором с прошлым. Алтарём, где нужно было принести в жертву не себя — а всё, что держало их в тени.

Осень пахла гниющей листвой и кровью. Заброшенный театр «Эребус» возвышался над городом, как чёрный алтарь, окутанный туманом. Его треснувшие колонны напоминали кости исполина, а витражи в форме трагедийных масок — разбитые ещё в прошлом веке — бросали на пол лоскутки света, похожие на слёзы. Внутри царила тишина, которую нарушали только скрип старых половиц да шелест крыс, снующих по оркестровой яме.

Алиса стояла на сцене. Её пальцы сжимали край бархатного занавеса — алого, как запекшаяся кровь. Позади раздавались шаги: Рафаэль, Аннабель, отец Владимир с его легендарным револьвером «Удав», Лёня с автоматом, перемотанным изолентой, и дюжина бойцов, чьи лица скрывали тени. Балконы, колонны, гримёрки — всё было превращено в ловушки. Театр готовился к последнему спектаклю.

Рафаэль подошёл к ней и достал из кармана бархатную коробку. Внутри блеснуло кольцо с рубином, обрамлённым шипами.