Клятва на крови - Дарья Лобанова

на Рафаэля.

— Нет, — он выхватил контракт, смял и бросил в камин. Пламя заглотило его, как чудовище — без вкуса, но с жадностью.

— Я боюсь, — прошептала она. — Что если я не смогу… родить. Или снова будет больно. А вдруг я не подойду? Они ведь видят во мне… только инструмент.

Он сел рядом, взял её ладонь и прижал к своей груди. Там билось его сердце — упрямо и живо. Он не принадлежал тьме полностью. И она — тоже.

— Мы будем семьёй, — сказал он. — Но не по их шаблону. По нашему.

На балконе

Аннабель закуталась в плед, попивая чай с ромом. Вид на озеро был прекрасен — как мир, которого им не дадут. Но она готова была драться за него.

— Ну что, — спросила, даже не поворачивая головы. — Сожгли свою бумажку?

— В камине, — ответила Алиса, прислонившись к перилам. — Спасибо. За то, что встала между мной и… этим всем.

— Не благодари, — отмахнулась Бель. — Просто знай: если Лоренцо снова полезет — скажи. Я найду способ сделать его единственным наследником… могилы.

Они рассмеялись. Где-то внизу Отто гонялся за тенью, а Дёма кричал:

— Это не еда, идиот!

— Кажется, — нахмурилась Алиса, — пора сказать Лёне, чтобы фильтровал речь при детях.

— Лёёёня, бегиии! — простонала Бель с иронией. Но было уже поздно. Алиса направилась на первый этаж — строгая, но улыбающаяся.

P.S.

Контракт сгорел в камине. Но запах пепла был густым, как кровь на страницах истории.

Они сожгли документ, но не ожидания. Не угрозы.

Свадьба приближалась.

И с каждым днём их брак становился не только любовью —

но актом войны.

"Они хотели союз двух кланов.

Они получили бунт двух сердец."

Глава 66. Две полоски

Утро началось с тишины. Не той — умиротворяющей. А такой, что звенит в ушах, как после взрыва. Воздух в ванной был густым, будто пропитан железом и страхом. Алиса сидела на краю холодной керамической ванны, ноги подогнуты, спина напряжена. В пальцах — пластиковый тест, такой банальный, такой необратимый. Две алые полоски.

Они горели, как клеймо.

«Беременна».

«Невозможно».

«Опасно».

«Поздно».

Сердце билось под горлом. Вспомнились слова врача в клинике на Альпийском перевале:

— Ваша кровь… нестабильна. Слишком свежая мутация. Беременность может запустить необратимые процессы.

— Какие?

— Все.

Дверь в ванную медленно приоткрылась. В проёме — Рафаэль. Глаза остановились на её лице, потом — на дрожащей руке.

Он понял без слов.

— Алиса… — тихо, осторожно. Почти молитвенно.

Она подняла глаза.

В них было не счастье.

Паника. Чистая, леденящая.

— Я не знаю, что делать, — прошептала она. — Моё тело… Оно не подчиняется. Оно чужое.

Рафаэль подошёл, опустился на колени перед ней. Он не тронул тест. Он тронул её. Его руки были тёплыми, крепкими, как якорь в шторме.

— Мы справимся. Вместе.

— А если не справимся?! — голос сорвался. Она вжалась в себя, как раненая птица. — Если я потеряю его. Или себя. Или… и то и другое.

Тест хрустнул в её пальцах — пластик не выдержал. Она — тоже.

Рафаэль взял её руки. Разжал пальцы.

На ладонях — полумесяцы от ногтей. Следы её боли.

— Тогда я сожгу весь мир, — произнёс он. — Чтобы защитить вас. Тебя. И его. Обещаю.

Кабинет Марио

Узы крови никогда не были для семьи Дель Рей метафорой. Особенно сейчас, когда кровь Алисы — буквально поле битвы.

Марио, старый семейный врач, вертел пробирку, наполненную густой алой жидкостью. Та пульсировала в стекле, как сердце.

— Мутация Дель Рей усиливается в утробе, — проговорил он, не отрывая взгляда. — Ваш ребёнок будет… необычен. Возможно, единственный в своём роде. Но…

— Но? — холодно спросила Алиса.

— Но ваше тело может не выдержать. Оно не создано для того, чтобы питать две жизни с такой скоростью трансформации. Вам нужна постоянная подпитка.

— Кровь? — уточнил Рафаэль.

— Да. Её кровь требует энергии… вашей.

— Берите, — Рафаэль шагнул вперёд. — Сколько нужно.

Марио нахмурился.

— Это не устойчивое решение. И не человеческое.

Алиса вскочила.

— Я не стану сосудом. Не стану вечным донором, не стану инкубатором, не стану чёртовой лабораторной крысой! Я — человек. Или, по крайней мере, хочу им оставаться.

Голос дрожал, но стоял на своём, как клинок.

Сад. Ночь

Луна была полной. Мир будто затаился. Алиса сидела у фонтана, укутанная в плед, бледная и одинокая. Но одиночество прервалось шагами.

Аннабель опустилась рядом и протянула термос.

— Каркаде с кровью. Твоя мерзкая, любимая смесь, — буркнула она.

— Спасибо, — Алиса сделала глоток. Тепло немного растопило оцепенение.

— Слышала, ты дала Марио по шапке. Приятно знать, что даже в состоянии кризиса ты можешь быть боевой единицей.

— Они хотят превратить меня в механизм. В функцию. «Наследник», «контракт», «генетическая совместимость»… — Алиса замолчала. — Я боюсь, Бель. По-настоящему боюсь.

Тишина. Потом:

— Знаешь, почему я никогда не рожала? — сказала Бель, не глядя. — Потому что я боялась. Что мой ребёнок унаследует эту… голодную пустоту. Что он родится, как мы, — уже проклятым.

— А теперь?

Аннабель пожала плечами:

— Теперь я вижу тебя. И понимаю: можно быть проклятой — и всё равно стать домом для кого-то. Значит, и я смогу. Однажды.

Ты — сильнее страха, Алиса. Ты всегда была.

Утро. Решение

Рафаэль разбудил её поцелуем в плечо. На тумбочке — тот самый контракт. Официальная бумага, требующая подписи, гарантирующая наследника, обещающая безопасность. Или так им казалось.

— Выбирай, — сказал он. — Подпишешь — я рядом. Не подпишешь — я всё равно рядом. Всегда.

Алиса села, взяла ручку.

— Это не про бумагу. Это про меня, — сказала она. — Я выбираю не контракт. Я выбираю себя. И тебя.

Она перевернула бумагу текстом вниз, положила ладонь на его сердце.

— Мы играем по своим правилам.

Рафаэль усмехнулся и притянул её к себе.

— Тогда готовься. Завтра — к врачу. Начинаем войну. За жизнь.

P.S.

Беременность — не слабость.

Это фронт.

И на этом фронте она — уже солдат.

Смертельно уставший, но не сломленный.

В её венах кровь — чужая, изменённая, опасная.

Но сердце — по-прежнему её.

Глава